Тихий дом
Шрифт:
А однажды рано утром, когда я проезжал мимо ее перламутрового серого дома с веселыми резными наличниками, она выглянула из-за верхнего среза заборчика, улыбнулась мне, помахала тонкой загорелой рукой и я... притормозил, вышел из машины, подошел к ней и сказал:
– А знаешь, что за открытие я сейчас сделал?
– Открытие? И какое?
– Ошеломляющее!
– Я придал лицу важное торжественное выражение.
– Авдотья, позволь сказать со всей серьезностью - ты красавица! Это заявляет тебе мужчина - заметь - большой знаток и ценитель красоты.
–
– Ну, знаешь, родительская любовь слепа. Для них единственная дочка всегда самая красивая и любимая. А ты попробуй такую оценку выслушать от опытного мужчины, повидавшего в своей жизни тысячи красавиц всех мастей.
– Не скрою, мне это приятно. Благодарю вас, любезный сударь.
Девушка сделала книксен, еще раз озарила меня своей улыбкой и вернулась к делам. А я сел в автомобиль и понесся по весьма неплохой асфальтовой дороге навстречу восходу нового дня, который обещал быть весьма добрым и солнечным. Кажется, эта девушка умеет не только работать на земле и делать книксены, но и настроение поднимать на весь день. А может и на всю жизнь...
Всё это как видение пронеслось у меня перед глазами, пока я преодолевал тридцать шагов от арки до скамейки с Авдотьей. Я впервые видел ее одетой в современную одежду. На ней вполне пристойно выглядели джинсы, кардиган, кроссовки. Она протянула мне руку, как это делали воспитанницы Смольного института, я помог ей подняться и отвесил поклон головой.
– Рад приветствовать очаровательную девушку в столь необычном для нее месте.
– Здравствуй, милый Андрей, - сказал она преспокойно с доброй улыбкой на красивом породистом лице.
– У тебя найдется для меня несколько минут?
– Что за вопрос, сударыня, для вас и нескольких часов не жалко. По правде, как сказал небезызвестный Пятачок: "до пятницы я совершенно свободен". Предлагаю подняться ко мне в убогую келью и поговорить за чашкой чая. Впрочем, если ты захочешь отведать чего-нибудь более существенного, можно будет и пообедать. Прошу!
Девушка поднялась ко мне, вошла в нашу квартиру, мельком бросила взгляд на интерьер и сама прошла на кухню. За столом сидел Назарыч и возился со старинными часами. Он даже привстал и, открыв рот, поприветствовал даму:
– Имею честь, так сказать и всё такое прочее! Меня зовут Владимир Назарович.
– Добрый день, а меня кличут Дуней. Да вы сидите, пожалуйста, что, право, за церемонии!
– Не так уж часто к нам такие красавицы наведываются.
– Назарыч, хватит девушку смущать, - сказал я.
– Лучше посоветуй, как нам чаю поприличней смастерить.
– Не надо, Андрей, - откликнулась Дуня за моей спиной, - я всё что нужно нашла и уже мастерю чай, самый приличный.
– Вот молодец, Дуняша, - крякнул старик, - это по-нашенски.
В моей комнате Дуня буквально за несколько секунд навела порядок, накрыла на стол и налила чай. Из своей сумки извлекла банку с изумрудным крыжовенным вареньем и горку пирожков.
– Приятного аппетита, - улыбнулась она.
– Спасибо, дорогая хозяюшка, все это так необычно и вкусно.
– Андрей, ты прости меня за то, что свалилась как снег на голову. Без предупреждения и твоего позволения.
– Да я ведь сам тебе адрес дал и пригласил заезжать при случае. Удивляет другое, как ты сумела вырваться из дому, разрешить свой затвор и так легко найти меня в большом незнакомом городе.
– Ну, тут вообще всё просто. Приехал Стас, привез новость, оставил в доме свою Валюшку, а сам меня на машине прямо к тебе во двор и привез.
– А что за новость тебя с места сорвала?
– Да вот оказывается у папы брат эмигрировал в Канаду. Я так думаю, папа именно из-за его бегства так решительно покинул Москву и скрылся в нашей глуши. Так дядя преставился и отписал мне состояние.
– А Стас, твой благодетель, - вставил я, - решил хорошенько заработать на этом деле.
– Пожалуйста, Андрей, не надо так иронично. Что поделаешь, если он нуждается, а мне, как ты знаешь, деньги ни к чему. Почему бы не помочь хорошему человеку.
– Понятно. Прости, если тебя огорчил. Я по-прежнему не устаю удивляться твоей беспопечительности. Мне бы поучиться у тебя. Прости, милое дитя.
– "Увы, Татьяна - не дитя, старушка молвила, кряхтя".
– Дуня снова улыбалась, сверкая белыми крепкими зубами. Поэму "Евгений Онегин" Пушкина она знала наизусть.
– Я в самом хорошем смысле, Дуняш.
– Так ты не мог бы помочь мне остановиться где-нибудь? А то ведь Стас предложил мне у него поселиться, но я же знаю, что с ним Валюшка сделает, если узнает.
– Конечно, давай разгребем тут книги, найдем под завалом раскладушку. А еще, помнится, у бабушки была китайская ширма. Так что можно сделать из этой каморки двухкомнатную квартиру.
– Отлично. Спасибо тебе.
– Дуня потупилась.
– А еще, ты не мог бы по Москве меня поводить. Я ведь тут впервые.
– Ничего себе, - удивился я, - это мне наша затворница говорит! Что-то, мой друг, я тебя не узнаю.
– Видишь ли, Андрей, этот город - родина моих родителей. Я много раз в последнее время представляла, как они тут жили, ходили по этим улицам, покупали в магазинах. И вдруг поняла, что это и для меня не чужое место.
– Увы, мой друг, от той старой Москвы почти ничего не осталось.
– Ну, может быть, хоть что-то. А?
– Ладно, разберемся.
– Спасибо тебе! А сейчас, скажи, куда чего девать и я приступлю к устройству нашего быта. А сам можешь сходить пока, погулять. Я сама всё быстренько сделаю.
Я сходил в магазин, купил кое-что по хозяйству, теплого хлеба, хорошего чаю, свежего молока. Вернулся - и комнаты своей не узнал. Книги, обычно где ни попадя лежавшие стопками, аккуратно расставлены, пыль вытерта, окна вымыты, нашлась ширма и раскладушка.