Тихий дом
Шрифт:
– Что, зацепила девушка? Влюбился?
– Нет, тут что-то другое. Понимаешь, она мне не чужая. Нас что-то связывает. Сейчас у меня в голове винегрет. Надо всё это осмыслить.
– Ну так осмысливай себе на здоровье, кто тебе мешает. Я дам тебе ключ от дома, приезжай когда захочешь. Можешь на такси, а хочешь - в полутора километрах отсюда станция электрички.
– Да, да, огромное спасибо...
Юбилейное бегство
В день собственного 150-летия я решил сломать юбилейную традицию и уехать куда подальше.
– От кого и куда бежим?
– задал я обычный дорожный вопрос.
– Из застенков - на свободу, - с улыбкой ответила попутчица.
– А тебе известно, где проживает эта капризная особа?
– Пока нет, но надеюсь узнать по ощущениям. Как станет свежо и чисто, значит, я у цели.
– Зачем же в таком случае уезжать из города? Всё это есть в любом приличном номере отеля: кондиционер и ежедневная уборка. Как утверждают рекламные проспекты: стерильность гарантируется.
– Что ты, - пожала она плечиком, обращаясь ко мне по-свойски, - да там за версту несёт распадом и такой... мелкодисперсной грязью.
– В таком случае, милая девушка на верном пути. Я спокоен за тебя, Машенька, - решил удивить даму отгадкой имени.
– Благодарю тебя, Андрей, - без запинки назвала она мое имя.
– А куда ты бежишь? От кого и так ясно.
– Да тут, недалеко, - кивнул я за окно, - старый дом в лесу. Тишина там такая! ...Поначалу в ушах звон стоит, но потом быстро привыкаешь.
– Можно и мне?
– Она подалась ко мне, вытянув длинную шею.
– Можно, только с условием: тишину не нарушать.
– Принимается...
– Маша откинулась на спинку сиденья и повернула довольно приятное лицо молодой красавицы к мутному окну.
Молча выйдя из вагона поезда, мы с девушкой по узкой тропинке прошли сквозь смешанный лес, поле, безлюдный поселок и еще с полкилометра на юго-запад по сосновому бору. Из-за густого ельника, стоявшего оборонительным редутом, выглянула покатая черепичная крыша дома. Громко произнес свое имя, эхом прокатившееся по облупленным деревам и разлохмаченным кронам, калитка открылась, мы с девушкой вошли во двор в цветах и кустарнике и остановились. Я поднял палец: слушаем! Звона в ушах не возникло, зато я уловил пчелиное жужжание, шелест ветра по верхушкам сосен и мягкий стук сердца. Так бы и стоял в этой тишине, да надо как-то хоть немного устроиться.
Так же молча, на цыпочках, вошли в дом, и он задышал, заискрился оконными бликами, принимая нас в гости. Я поднялся по резной лестнице на второй этаж, открыл дверь в одну из гостевых комнат: занимай! Маша положила рюкзачок на кровать и последовала за мной. Приоткрыл еще одну дверь, за ней блеснула кафелем ванная. В торце коридора открыл дверь в свой кабинет, бросил вещи, и мы вернулись в гостиную на первый этаж.
Не смотря на теплую погоду за окном, прыснул спирта на поленницу дров в камине и длинной шведской спичкой зажег огонь. Дом совсем проснулся, ожил, наполнился уютом. В углу гостиной за перегородкой находилась крошечная кухня с холодильником - это уже Никита расстарался. Пока я разглядывал игру света и тени по листве за окном, Маша открыла холодильник и соорудила бутерброды, заварила чай, налила в стаканы сок. Правильная девочка. Поставила ужин на поднос и перенесла на столик у камина. Мы погрузились в плетеные кресла-качалки с шерстяными пледами и, слегка покачиваясь, съели по бутерброду, глядя на огонь. Маша подняла руку, как первоклассница на уроке арифметики, и слегка потрясла ею в теплом густом воздухе. Я показал на часы, мол еще не время говорить, и прижал палец к губам: давай еще помолчим. Девушка покладисто кивнула.
Собственно, ради этих первых минут покоя и тишины, я и приехал сюда. О, в этом беззвучье порой рождались такие звонкие мысли, отголоски которых могли сотрясать умы людей долгие годы. В настоящее время я обдумывал тему беседы с девушкой. Мне за мои полтора века уже приходилось общаться со столь таинственными существами обоих полов. Им удалось не растерять огромного богатства, которым практически каждый человек наделен с младенчества. Каким образом они сохранили величайший небесный дар - тайна. Впрочем, тайна из тех, что на поверхности, их тех, которые никто не описывает на ломком папирусном свитке, скрывая в подземелье под семью печатями. Тайна эта на виду, как всё, что говорил и делал Господь, пока пребывал на земле; и называется она смирением. А это великий дар детей света - смиренномудрие, целомудрие. Цельная, кристальная мудрость от Бога Истины. Именно ввиду своего смирения, эти прекрасные, полные внутреннего света существа, люди-ангелы, не замечают за собой этого дара, как живой здоровый человек не обращает внимание на биение сердца и дыхание. Просто они такие как есть - чистые, светлые дети, одна из которых сидит рядом в кресле, мелькая перед моим взором бело-розовой кроссовкой.
– Ну, может, хватит комедию ломать!
– разбил вдребезги тишину голос девушки. Я поморщился как от ноющей боли в зубе мудрости.
– Зачем, ну зачем нарушать покой!
– Пап, я что, приехала к тебе за тысячи километров бутеры жевать и в молчанку играть?
– Ну почему!..
– взвыл я, театрально воздев руки.
– Отчего вы все такие шумные и рациональные? Чем тебе не по нраву тишина, которая может рассказать гораздо больше, чем ты в своих открытках и электронных письмах?
– Ага, ты все-таки их получал!
– Получал, - кивнул я.
– Только что оттуда я мог извлечь? Что такое: "Привет из Майами. У меня все хорошо. Здорова. Не волнуйся. Целую. Маша."
– Ого, наизусть выучил!
– Что тут учить? Шифровка агента под прикрытием, а не письмо отцу родному.
– Па, ну не обижайся, пожалуйста.
– Она молитвенно сложила по-прежнему детские ладошки.
– Что поделаешь, если я у тебя такая бродяга. Ну, нравится мне это: ездить, мир узнавать, с интересными людьми знакомиться.
– И когда же ты нагуляешься? Когда в отчий дом вернешься?
– Да вот только слетаю в Австралию...
– она помычала себе под нос.
– Пожалуй еще в Южную Африку - меня туда пригласила съездить Шарлиз Терон, она сама оттуда. Мы с ней задружились. Видишь, эти джинсики? Она подарила. Даже поносить не успела, прямо в фирменной упаковке мне и протянула. Кроссовки, кстати, тоже.
– Ты что же там, побираешься? Тебе не хватает моих переводов?
– Как тебе сказать... Если бы я жила как все нормальные люди, то хватало бы. Но я ведь в папу уродилась, - дочь ехидно улыбнулась, - так что пожинаю плоды твоего воспитания и непростого генотипа. Кстати, ты не одолжишь мне пять тысяч зелени? И еще, позвони дяде Косте, я к нему в гости заеду.
– Ладно, только давай не будем нарушать традицию: выстроим композицию "Возвращение блудной дочери".
Маша встала передо мной на колени, уткнулась ехидной мордашкой мне в ребра. Я трагически вздохнул, погладил по голове и чмокнул в макушку.
– Прощена! Вставай.
Маша встала с колен и спросила:
– Ты не напомнишь, сколько тебе сегодня стукнуло? Я бы и сама сказала, но у тебя какое-то своё летоисчисление.
– Если считать год войны за три мирных, то сегодня мне сто пятьдесят.