Тихий дом
Шрифт:
– Здесь у меня вроде дачи, а живу я вон в том небоскребе. Там из окна дивный вид на море - залюбуешься. Сейчас, мы переоденемся, пересядем на авто и чуток прогуляемся.
Я босиком прошелся по упругой траве газона, заскочил в дом, одел белые тропические доспехи из мягкого хлопка, бежевые мокасины, голову покрыл мягкой парусиновой шляпой. Наши переоблачения Костя не уставал комментировать:
– Зноя от близости воды пока не ощущаешь, но солнце жарит по-зимнему сильно, поэтому будем соответствовать.
Наконец, мы оглядели друг друга, Костя
– Хочешь и тебе квартирку здесь купим? Всего-то четыреста тысяч!
– Спасибо. Но - правда твоя - вид из окна очень красивый.
Спускаясь вниз, заглянули на террасу барбекю, спортзал, бассейн, сауну, магазин, ресторан - всё в том же доме. Прогулялись по улице с томным названием Аделаида, осененной размашистыми кронами эвкалиптов.
Как и всюду, особняки колониального стиля из алебастра и песчаника чередуются здесь с бетонно-стеклянными сооружениями с кафе, лавками, ресторанами. Пронеслись на авто с полчаса, с трассы свернули на улицу со странным названием Волчэр стрит - улица Хищная - и оказались у Свято-Никольского храма, розоватого снаружи и синего внутри, до того синего, что кажется, ты на дне морском.
– Я тут иногда алтарничаю, - произнес посерьезневший Константин. На нас оглянулась единственная прихожанка, простоволосая, зато в длинной юбке, и приглашающе улыбнулась. Костя отвернулся и громко сказал: - А постами паломничаю в Преображенский монастырь в Снежных горах. Тут рядом, тысяча километров морем на юг и шестьдесят на такси в гору, - улыбнулся любитель скоростной езды и пожиратель пространства.
– Пока блуждаешь по городу, нет, нет, да услышишь русскую речь. А как ностальгия прижмет, так в храм бегом - отпускает. Кстати, в монастыре всего шесть монахов, в последний приезд отец Алексий предложил бросить мирские хулиганства "сдаться" ему, то есть постричься в монахи.
– А ты?
– Думаю, - угрюмо боднул он головой.
– Сейчас выжигаю в себе последние страсти.
– Примерно как я, - проворчал я под нос.
Спустя пару часов, устав от жары и яркого субтропического мельтешения, приземлились в кафе под навесом, с борщом и пельменями по-сибирски в меню.
– Чем занимаешься?
– решил я проявить вежливость.
– Как говорили новые русские в девяностые, реально по жизни.
– Как всегда - недвижимостью, в основном для русских.
– Костя смущенно улыбнулся.
– Ты же знаешь, я патологически ленив. Мне бы летать по волнам, рыбу ловить, закатами любоваться, на песке валяться да в небо смотреть. Так что занимаюсь только сделками, которые самому нравятся. Ну там, клиенты - люди интересные или место красивое.
– Как же, в таком случае, удалось так неслабо развернуться? По-моему, упакован ты неплохо.
– А это, мой друг, следствие второго моего свойства - везения. Впрочем, что это я! Ты же наш человек. Так что я делаю для пресловутого везения? Правильно, обращаюсь к Трифону великомученику. Еще в Москве, именно с его помощью получил квартиру, когда уже давать даром перестали, только за большие деньги. Я своему святому помолился, молебен заказал, свечу поставил - и на тебе, получи ордер. Ну и здесь также поступаю.
– И что? Помогает?
– Еще как! У меня ни в Святой земле, ни здесь ни одной осечки не было. Все сделки проходили гладко и успешно. А ты как?
– Нормально.
– Наступил мой черед смутиться.
– Раскрутил фирму, построил дом своей мечты, а потом в один день всё отняли. Так что сейчас нищ и убог.
– Что-то мне подсказывает, ты не очень переживаешь.
– Это верно, - кивнул я.
– Да что там, "ты же наш человек". Радуюсь потере и благодарю Бога. Как Иов многострадальный. Кстати, если бы не моё классическое падение, я пожалуй так бы и не вырвался к тебе. А еще...
– Что? Что еще?
– Мне один весьма благодатный человек предсказал будущий взлет.
– Как у Иова? Тебе всё вернут?
– Бери выше - не только всё вернется, но и приумножится.
– Я так и думал. Да ты на себя посмотри - ты же аж светишься! Никогда таким тебя не видел.
– Ну да, наверное.
– Послушай, Андрей...
– Костя опустил глаза и нерешительно подергал себя за мочку уха, как в детстве. Кажется, он опять будет просить прощения.
– Я всё про Анжелику хочу поговорить.
– Костя, сколько можно! Я уже простил и её, и тебя, и даже её змееобразную сестрицу.
– А я каждую ночь вспоминаю эту трагедию. Как апостол Петр, от петушиного крика просыпаюсь, весь в слезах. Если бы я с Анжеликой в тот вечер не... Понимаешь, это был не я!.. Словно нечистый в меня вселился, да и в неё тоже... До сих пор страшно вспоминать. И стыдно до ужаса.
– Ладно, хорошо!
– Положив ладонь на сжатый кулак друга, посмотрел ему в глаза и твердо, но спокойно произнес: - Я прощаю тебя, Константин, с чувством облегчения и с радостью. Прошу и меня простить, ведь и я тоже виноват в этой трагедии. Ну как, полегчало?
– Да, знаешь, как бетонная плита с плеч долой. Спасибо!
– Совсем забыл!
– Ударил себя по лбу.
– К тебе завтра-послезавтра моя Манечка прилетит. Проездом из Майами в Йоханнесбург.
– О, не волнуйся, - улыбнулся друг, - встречу девочку и обеспечу безопасность и полезную экскурсию. А может, и в Южную Африку сопровожу. Давненько там не был. Да не тревожься, она у тебя правильная девушка, со стержнем.
– Хорошо. Спасибо.
Мы уже отобедали, свернули за угол и вошли под безлюдные своды русского магазина. Разыскали книжные стеллажи и замерли. Я держал в руках упакованный в пленку четырехтомник "Александрийского квартета" Лоренса Даррелла.