Тихий городок
Шрифт:
Войсковой старшина не спеша повернулся в кресле, с подчеркнутым любопытством, словно видел его впервые, посмотрел на Игоря.
— Да ну? — насмешливо спросил он. — А впрочем, ваше сиятельство, вы правы. Мне не дождаться краха большевизма, а вы, конечно же, надеетесь до него дожить. И не просто дожить, но и вернуть себе все, чего вас лишили красные. Только вот маленькая неувязка: как вы собираетесь доказать свое отношение к князьям Мещерским? Согласно распускаемым вами слухам, после гибели родителей вас из России вывезла какая-то дальняя родственница, ныне покойная. Никаких документов о
— Как вы смеете? — крикнул Игорь, вскакивая на ноги. — Да я…
— Что — я? — грубо оборвал его войсковой старшина. — Потребуешь сатисфакции? Валяй… На чем будем биться: на винтовках со штыками или на саблях? Только учти, что в подобного рода забавах я преуспел еще в Галлиполи. [34] Так что подожми хвост, щеня.
Побледнев, Игорь сунул руку во внутренний карман пиджака, но Николай Иванович ухватил его за запястье.
— Образумьтесь, капитан! — И когда Игорь опустил руку, полковник повернулся к войсковому старшине. — А вы, Яков Филимонович, держите себя в рамках.
34
На турецком полуострове Галлиполи были размещены лагеря для русских белогвардейских войск, отступивших с территории Советской России. Для «поддержания воинского духа» Врангель разрешил в них офицерские дуэли на холодном оружии.
Войсковой старшина лениво зевнул, удобнее устроился в кресле. Был он чуть грузноват, широкоплеч, с короткой крепкой шеей… Крупный нос, усы с лихо закрученными концами, густой чуб, нависший над левым глазом. Если перед тремя его сотрапезниками стояли стаканы с чаем и розетки с вареньем, то перед ним хрустальный графинчик с водкой и тарелка с квашеной капустой и солеными огурчиками.
— А ведь Яков Филимонович прав, гостям пора уходить, — сказал Николай Николаевич, посмотрев на часы. — Если, конечно, они не пожелают остаться ночевать у меня.
— Увы, это исключено, — ответил Николай Иванович. — Так что, господа, надо прощаться.
Он поднялся из-за стола, подошел к вешалке. Снял с нее свое легкое осеннее пальто и вдруг, словно что-то неожиданно вспомнив, хлопнул себя ладонью по лбу и обернулся к бывшему генералу.
— Николай Николаевич, вы полагаете, что ЧК на самом деле решила оставить вас в покое?
— Думаю, что так. Иначе зачем им потребовалось отпускать меня?
— Возможно, хотят узнать, кто и зачем ходит к вам. Между прочим, чекисты не интересовались кругом ваших знакомых?
— Вы уже спрашивали об этом и получили ответ. Повторю еще раз. Можете быть спокойны, Николай Иванович: мое пребывание в ЧК нисколько не грозит вашей безопасности.
— Верю вам. Однако поймите, что это выглядит несколько странно: вначале арестовать вас, а затем отпустить. Не похоже на ЧК.
— А уж об этом судить не мне. Чекисты — ваши коллеги, так что в правилах подобных игр вы должны разбираться лучше меня. Между прочим, я сейчас вспомнил одну деталь, связанную с моим посещением ЧК. Совершенно случайно мне удалось
Николай Иванович с удивлением посмотрел на бывшего генерала.
— Почему бы и нет? Большевики сначала заставили нас покинуть Родину, а теперь явились к нам и сюда. А русские никогда не приветствовали своих врагов цветами.
— Я тоже русский, однако отчетливо провожу границу между вооруженным сопротивлением и бессмысленной жестокостью. Посему считаю, что подобные террористические акты свидетельствуют лишь о непонимании их организаторами сложившейся в Польше и во всей Европе ситуации.
— Мы опять не сходимся с вами во взглядах, Николай Николаевич. Я не столь легко изменяю своим принципам, как вы, и до сих пор убежден, что борьба с большевиками не должна прерываться или ослабевать ни на миг. У нас, русских противников большевизма, должен быть единственный принцип: борьба с ними всегда, везде и всеми доступными способами.
— Другими словами, вы на стороне убийц тех красноармейцев?
— Я на стороне всякого, кто считает большевиков своим врагом и сражается против них.
— Исчерпывающий ответ… Разрешите вопрос иного плана: вам не приходилось на днях встречаться с супругой генерала Ковалева?
На лице Николая Ивановича мелькнуло удивление.
— С Марьей Карловной? Но ведь она с их превосходительством генералом Ковалевым еще месяц назад покинула эти места. Как мне известно, их путь лежал в Лозанну.
— Об этом наслышан и я. Но представьте, вчера утром я встретил ее. И где бы вы думали? Шел с рынка мимо комендатуры, а она выходила оттуда. Когда я поздоровался с ней, она изменилась в лице и сделала вид, что не знает меня. Затем отвернулась и быстро прошла мимо.
— Вы не могли ошибиться?
— Это исключено. Правда, Марья Карловна была одета без присущей ей изысканности, но это была она. Дело в том, что я вначале услышал ее голос, а потом уже увидел. А голос Марьи Карловны нельзя спутать ни с чем.
— Так вы разговаривали с ней?
— Нет. С ней было еще несколько дам, и они беседовали между собой.
— И все-таки я склонен думать, что вы стали жертвой какого-то недоразумения. Посудите сами. Генеральша Ковалева и большевистская комендатура… Ваша случайная встреча и нежелание Марьи Карловны вас узнать. Прямо-таки фантасмагория.
— Это была она. Поэтому, Николай Иванович, у меня к вам будет просьба. Не знаю, в силу каких обстоятельств госпожа Ковалева сочла нужным скрыть наше знакомство, однако уверен, что они должны быть вескими. Ведь время сейчас такое тревожное и сложное, особенно для нас, людей без родины. Если встретите Марью Карловну, скажите ей, что ее положение я понимаю, на проявленную по отношению ко мне неучтивость не обижен и по мере своих возможностей готов оказать ей помощь. Обещаете?
— Конечно. Хотя признаюсь, что до сих пор считаю, что вы спутали госпожу Ковалеву с кем-то другим, внешне на нее похожим. — Николай Иванович надел пальто, взял в руки шляпу. Игорь и войсковой старшина уже стояли рядом с ним одетые. — Благодарим за ужин и беседу, ваше превосходительство.