Тихоходная барка "Надежда" (Рассказы)
Шрифт:
И даже, кажется, немного уснул. Наверное, заснул, потому что снился мне сон. Да, по-моему, именно тогда снился мне этот сон.
Будто бы я иду по серому тротуару и нахожу сверкающий драгоценный камень красного цвета, взятый в золотое кольцо. Камень сверкает, золото блестит. Я оглядываюсь по сторонам: тесно идут люди в будничных одеждах, меня никто не замечает. Я поднимаю рубин...
И тут меня трогают за рукав.
ЛЕНУШКА: Пошли, Тарас.
– с
Я: А? Что? К-куда? А-а. Идемте.
Мы встали, и
Вышли на улицу, и я, чтобы нарушить наше молчание, стал развивать свои мысли:
— Видишь ли, Ленушка, я, как ты это заметила, естественно, не одобряю поведения этих хулиганов. Поведение, надо прямо сказать, скверное и безобразное.
— Как там это все чудесно снято, - перебила меня Ленушка.
– Вы знаете, Тарас, что я далеко не сентиментальна, век такой, но как они бежали. Да! И эта музыка – вы знаете, у меня комок к горлу подступил.
— Так вот, Лена, и я, пожалуй, о том же. В твои годы я, пожалуй, реагировал бы так же. Но ты знаешь, я все-
таки постарше тебя и уже столько всего насмотрелся.
— А еще, - Ленушка остановилась.
– А еще когда он пришел к себе в палатку и увидел записку, а? Помнишь?
Помнишь, какие у него сумасшедшие были глаза?
— Нет, Лен. Это - не дело. Все-таки меня это как-то где-то не устраивает. Вот я и говорю: я вовсе не одобряю
поведения этих самых хулиганов, но в чем-то они не то чтобы правы, а естественно, нутром отрицательно реагируют на фальшь.
— Фальшь?!
– вскричала Ленушка, сверкая карими глазами.
— Да, фальшь. И я не боюсь этого слова. Конечно, это грубо. Может быть, даже слишком приближенно. Возможно - некрасиво. Но я считаю именно так.
— Тогда я понимаю, тогда я понимаю, - бормотала Ленушка.
– Тогда я все понимаю.
— Да что все-то?
Но Ленушка не отвечала, а спрашивала: " - Значит, вам отношения между этими двумя героями кажутся фальшивыми, да? Их отношения фальшивы?
— Несомненно, Ленушка. Можешь на меня сердиться, но, по-моему, каждый из них себе на уме. Можешь на
меня сердиться.
— Я на вас сердиться?
– прошептала Ленушка, приблизив ко мне злое лицо.
– Да я бы... Жаль, что у меня
нет ножа.
— Это еще зачем?
— Жаль, что у меня нет ножа, - бормотала Ленушка.
– Я бы тебя пырнула, подлеца.
— Зачем же так строго?
– пошутил я.
– Это ты, разумеется, в порядке шутки?
— Какой такой шутки? Пырнула бы, да и все тут.
— Лена, не шути так. Это уже переходит границы шутки.
— Идиот! Подлец! Неужели мама была права? Скажи, ты женишься на мне?
Я пожал плечами.
— Меня удивляет, что ты так странно ставишь вопрос.
— А как бы ты еще хотел?
Я опять пожал плечами. Девушка остро глядела на меня. В глазах - слезы. Локоны, брови, губы, зубы. Глупо, тупо и неумно.
Полет
Очень неплохие у нас построили крупнопанельные жилые дома. Красивые. Видно далеко-далеко. Они возвышаются и очень красят наш и без того красивый город. Очень неплохие.
Но есть и беда: худо, ой, как худо там насчет оборудования мест для сушки белья. Стирать-то можно вполне - имеется крупная кухня, ванная, туалет раздельно. А вот насчет сушки - это я прямо скажу: "Плохо!"
На плоскую девятиэтажную крышу, например, совершенно не пускают. Там висит ба-альшой замок. А ехать вниз, на улицу, в новом лифте, со стираным бельем, ну это, товарищи, довольно-таки стыдно. Добро б ехал один, а то всегда ведь могут попасться попутчики. Дама, положим. Либо какая-нибудь девушка. И вид стираного белья их может задеть, хотя они, возможно, и не подадут виду. Да и самому неловко.
Размышляя подобным образом, я тут как-то собрал все свое наличие: шесть простыней, пять наволочек, четыре полотенца и прочее, что водится у самостоятельно живущего человека, выстирал в стиральной машине "Белка" (порошок "Лотос") и морозной лунной ночкой полез сушиться на балкон.
А на балконе еще с мая месяца стояла такая небольшая, маленькая табуреточка. Я вообще небольшие, маленькие вещи очень люблю. Она стояла. Я иногда на ней сидел, глотая воздух и глядя по сторонам. Интересно глядеть по сторонам. Один идет сюда, другой туда идет. И прочее.
Но по зиме маленькая табуреточка моя вся замерзла и даже обледенела вся, моя маленькая табуреточка. И меня томили мрачные предчувствия, когда я начал карабкаться с целью забить в стене гвоздок, растягивая бельевую капроновую веревку.
Дело маленькое, а забыл, что стена домов бетонная и гвоздок, дело ясное, в такую стену мгновенно не лезет.
Гвоздок мгновенно согнулся пополам, а я, оскользнувшись на табуреточном льду, потерял равновесие. Пошатался я, пошатался я и стал падать вниз с балкона.
– Господи! Что же будет-то со мной? Не иначе как умру. Господи! Прощай все: любимая работа, будущая жена, на которой я бы мог жениться, бескрайние просторы родной Сибири, прощайте, и прочее все, что есть на земле и в Сибири, прощай тоже. Ах, зачем я не уехал в прошлом году жить в Москву или в Ленинград - глядишь, все бы обернулось по-другому.