Тиски
Шрифт:
Но я не успеваю. Как только я беру Фокстрота за плечо, он выбрасывает вверх руку, и в мое горло втыкается длинная заточка.
А потом я умираю.
Бесит бессмысленность и неправильность ситуации. Смерть – это то, что происходит с другими. На экране ТВ, в кино, иногда – в соседнем доме, но никогда – с тобой.
По ощущению это похоже на качели – состояние между сном и явью, когда ты раскачиваешься в пространстве, и дух захватывает – только теперь ко всему прибавляется боль.
Я слабею, и мне трудно пошевелить руками. Становится прохладно,
КРОТ
Обстоятельства сложились так, как мне нужно. Тянуть дальше, похоже, не имеет смысла. Фокстрот бросает тачку на другой стороне шоссе, у старой свинофермы, а я слежу за Пулей уже достаточно долго и знаю, что там он сливает своим торчкам стафф. Его маленький личный гешефт.
Если мне чего-то и не хотелось делать, так это того, чем я собираюсь заняться сейчас. Для смелости, а по правде – чтобы оттянуть время, я выкуриваю три сигареты кряду, пока меня не начинает разрывать сухой кашель, доходящий до тошноты.
Когда я достаю четвертую и кручу ее в руках, ощущая легкий хруст резаного табака подушечками пальцев, я вижу, как из клуба выходит Фокстрот. У меня остается не так много времени.
Я должен перешагнуть через себя.
Денис пьет на результат – это становится понятным по взгляду, которым он буравит толстое стекло бутылки дорогого виски. Будь его взгляд еще хоть на микрон тяжелее – и стекло бы оплавилось.
Не говоря ни слова, я достаю из бара еще один бокал, ополаскиваю его минеральной водой и ставлю перед Денисом. Мы чокаемся, и я наслаждаюсь вкусом виски, катая жидкость во рту. Чуть горят десны.
– Пуля подмучивает, по ходу.
Вот и все. Слова сказаны, мосты сожжены, обратного пути нет.
– Чего подмучивает, как? – удивляется Дэн.
– Бодяжит. И налево толкает.
– Ты уверен?
– Боюсь, что да.
– Да ну на хер. Не может быть. – Денис не имеет в виду то, что говорит. Он понимает, что я прав, и тоже оттягивает время, по возможности отдаляя момент, когда ему как главному придется что-то предпринять. – Я хочу сказать – только не Пуля. Он всегда такой предсказуемый был, как… Dire Straits. Блин, Пуля…
Засунув руки в карманы, Денис отходит к стене и, раздвинув жалюзи пальцами, некоторое время наблюдает за жизнью внизу.
Теперь проблема Пули становится нашей общей ответственностью.
Дружба хороша тем, что экономит время. Не надо говорить лишних слов, мы понимаем друг друга и без них.
– Зачем? – спрашивает Денис скорее у воздуха, но я на всякий случай пожимаю плечами.
– Я давно присек. Он под себя подобрал несколько торчков и пару дилеров. Сейчас как раз с одним из них общается. Фокстрот, с негритянских, ты должен знать. Раньше у нас брал.
– Ты понимаешь, что будет, когда Вернер об этом узнает?
– Пиздец Пуле.
– Да и нам, я думаю.
Денис доливает себе почти до края, бросает в бокал лед, и часть виски выплескивается на стол. Лужица цвета горелого меда на дымчатом стекле. Не спросив, Дэн доливает и мне.
– Надо поговорить с ним.
– Пойдем, – отвечаю я.
В старом кино «Назад в будущее» есть момент, когда Марти Макфлай, главный герой, накосячил что-то в прошлом – и вот его изображение исчезло с фотографии в будущем. Мы с Денисом ничего не говорим, но я понимаю, что в этот момент Пуля исчезает с нашей общей фотографии.
Мой план начинает работать. Денис слишком нерешителен, слишком не создан быть лидером, поэтому мне придется стать главным за его спиной. Воровство Пули повяжет нас – Денис или должен будет сдать его Вернеру, или избавиться от Пули сам. Он не сможет этого сделать, не сможет перешагнуть через дружбу. Как только это случится – Денис, по крайней мере внутренне, противопоставит себя Вернеру. И рано или поздно в нем вызреет недовольство. Он не сможет с ним жить. И мы уберем Вернера. Изнутри. И окажемся у власти.
– Нельзя его Вернеру сливать, Дэн. Какие мы друзья после этого?
– А он какой?
– Надо ему второй шанс дать.
Сейчас моя главная задача – похоронить грязный секрет внутри нашей троицы. Связать нас против Вернера.
Мы выходим на улицу. Денис вдруг останавливается, хлопает себя по лбу и говорит, что забыл сигареты. Я предлагаю свои, но он предпочитает вернуться, и я его понимаю. Разговор, который предстоит нам, тянет не на одну пачку.
Когда Денис возвращается, мы переходим через дорогу и идем к свиноферме. В ночной темноте ее заброшенная громада выглядит как жилище таинственного маньяка из дешевого голливудского ужастика.
Все понимаешь по глазам. Когда Фокстрот сквозанул к своей тачке, на секунду встретившись со мной взглядом, я все понял. Его ископаемая «Лада» промчалась мимо нас, проводя по нервам наждаком визжащих шин. И в первый раз, с самого детства, мне захотелось вдруг зажмуриться, сжать кулаки и закричать: «Неправда!», словно этим неимоверной силы хотением я мог сдвинуть время на минуту назад, и ничего бы не случилось, Пуля был бы жив и, возможно, стоял бы сейчас рядом со мной, улыбаясь и тыча меня в плечо своим боксерским кулаком со сбитыми костяшками.
А теперь я прижимаю его к себе, словно стараясь перелить в Пулю свою жизнь, а его рука безвольно и как-то не по-настоящему висит, и он похож на сломанную куклу.
Не знаю, сколько проходит времени, пока не появляется Вернер.
– Крот, он мертвый. – Рука Вернера ложится на мое плечо. – Отпусти его. Жига…
Жига оттаскивает меня от тела Пули, и только сейчас я замечаю, что моя одежда перепачкана кровью товарища. А Денис, как и в самом начале, стоит в стороне, не меняя позы, – руки в карманах, взгляд в пол.