Тьма сгущается
Шрифт:
– Ну точно, так они и сделали! Решили, что им конец пришел, как услышали, как наш полк готовится к атаке.
Иштван хохотал, пока слезы не потекли. Веки тут же смерзлись, и сержант утер лицо варежкой. А потом ветер принес голоса со стороны заката: капитан Тивадар привел наконец подкрепление, готовое сокрушить ункерлантское войско… войско, которое Иштван только что пленил.
– Капитан, – промолвил он, подойдя к Тивадару и отдав честь, – вражеские позиции захвачены!
И расхохотался снова, глядя на
С запада не возвращались. С точки зрения, Ванаи этот простой факт определял все, что происходило в последние дни в Ойнгестуне. Никто не вернулся. Никто не послал домой часть жалованья, которое обещали выдавать рабочим альгарвейцы. Никто не прислал хотя бы записки. Дни шли за днями, и гулкое, непрерываемое молчание позволяло поверить в самые страшные слухи.
Одним стылым днем Ванаи отправилась к аптекарю за отваром ивовой коры для деда – тот слег с простудой.
– Если заслышишь, что в город вновь заявились альгарвейские жандармы, – промолвил Тамулис неожиданно, передавая ей склянку зеленого стекла, – лучше беги в лес, прежде чем услышишь «Кауниане, на выход!».
– Вы так думаете? – спросила Ванаи, и аптекарь решительно кивнул. – Тоже собираетесь бежать?
– Пожалуй, да, – отозвался Тамулис. – Я невеликий знаток природы – это все мои знакомые подтвердят. Не знаю, замерзну я раньше, чем помру от голода, или наоборот. Но все лучше, чем попасть в эшелон до Ункерланта.
Ванаи прикусила губу.
– Может, вы и правы. Спасибо за совет. Вы были добры ко мне, как… как никто в Ойнгестуне.
Это была невеликая похвала, но ее девушка могла предложить, не покривив душою.
– Жизнь нелегка, – грубовато заметил Тамулис. – Жизнь вообще нелегка, а уж если у тебя волосы золотые – особенно. Давай-давай, иди. Надеюсь, дед твой поправится… старый дурак. Тогда тебе не придется таскаться сюда через день и слушать мои жалобы.
– Нельзя сказать, что нам всем не на что пожаловаться. – Ванаи склонила голову и тихонько вышла их лавки.
Стену аптеки подпирала парочка фортвежцев, лишь на пару лет старше самой Ванаи. Девушка не особенно удивилась, увидав их в каунианском квартале: Тамулис разбирался в своем ремесле втрое лучше его фортвежского коллеги, и к нему заглядывало немало смуглых, черноволосых покупателей.
Но один из фортвежцев ткнул в сторону Ванаи пальцем.
– Покедова, чучелка! – бросил он и, проведя пальцем по горлу, издал жуткий булькающий хрип.
Покуда он хохотал над своей шуткой, второй ухватился за пах.
– Иди ко мне, лапочка! У меня колбаса будет потолще альгарвейских сосисочек!
Если земля не разверзлась у них под ногами, то лишь потому, что силы горние глухи к людям. Ванаи прошла мимо, сделав вид, будто не видит охальников. У нее был большой опыт: ей приходилось проходить так
Если эти двое попытаются ее изнасиловать… «Я буду драться, – решила Ванаи. – Я не обязана сносить все безропотно, как с майором Спинелло». О том, как она будет драться с двумя парнями, каждый из которых сильнее ее, девушка старалась не думать. К огромному ее облегчению, дело ограничилось насмешками. И, завернув за угол, девушка вздохнула свободно.
По дороге она натолкнулась на почтальона – тоже фортвежца, но из приличных.
– Тебе письмо, – заметил он. – И деду твоему – тоже.
– Я ему передам, – ответила Ванаи. Обычно к деду письма попадали через ее руки; в последние месяцы девушка старалась первой получить почту. – Он с простудой слег, – пояснила она, показывая зеленую бутылочку.
– Да, по городу зараза так и ходит, у меня вон сестра со свояком захворали, – ответил почтальон. – Ну пускай поправляется.
Кивнув Ванаи на прощание, он двинулся по своим делам.
Девушка поспешила домой. Сердце ее пело. Письмо ей мог написать только Эалстан – больше никто. Ванаи боялась поначалу, что Спинелло начнет присылать ей любовные записки, но капитан, верно, сообразил, что конверт с его обратным адресом сразу окажется в камине. Письма от Эалстана девушка хранила под подушкой. Странно, как могут несколько минут объятий, всхлипов и стонов так сблизить две души! Ванаи понятия не имела, отчего это бывает, и могла только радоваться, что это случилось с нею.
Бривибас вообще не знал, что его внучка получает письма. Именно поэтому Ванаи старалась первой выдергивать конверты из-под двери, пока дед не заметил. Обычно в этом не было ничего сложного; даже здоровый, Бривибас предпочитал сидеть в своем кабинете в другом конце дома.
Но когда Ванаи распахнула дверь, на коврике в прихожей не оказалось ни одного конверта. Ей пришло в голову, что почтальон мог их по ошибке оставить у соседей, хотя обычно такого не случалось. А потом она услышала, как дед гремит посудой в кухне, и с ужасом осознала, что у нее могут быть неприятности.
Но в кухню ей все равно пришлось бы зайти, чтобы смешать вяжуще-горький отвар ивовой коры с медом – иначе Бривибас отказывался принимать лекарство.
– Добрый день, дедушка, – промолвила она. – Я принесла лекарство. Как вы себя чувствуете?
– Бывало лучше, – просипел Бривибас. – Бывало куда лучше. Я зашел в кухню сварить себе чашку травяного чаю и услышал, как этот неотесанный олух почтарь подсунул что-то нам под дверь. Я нагнулся и нашел вот это.