Тьма сгущается
Шрифт:
– А-а! – протянул он с улыбкой, узнав Пекку. – И что расскажете?
– Магистр, – промолвила чародейка, – известный лагоанский мореплаватель только что высадился на экваториальном материке.
Приходилось говорить намеками, на случай, если вражеские чародеи подслушивают вибрации эфира. По счастью, Сиунтио понял. Улыбка его сделалась еще шире.
– Да ну? И как, туземцы не съели?
– Все целы и счастливы. – Поразмыслив миг, Пекка расширила немного импровизированный шифр. – Похоже, мореплаватель обнаружил большуючасть континента, а не меньшую.
Сиунтио должен был понять, что опыт ее подтверждает более вероятные расчеты Ильмаринена.
Магистр кивнул.
– А знает ли о достижениях вашего мореплавателя тот, кто изобрел компас?
– Нет пока, – призналась Пекка. – Я хотела вначале сообщить вам.
– Вы мне льстите, но ему бы следовало узнать первым, – ответил Сиунтио.
Помахав на прощание рукой, он разорвал эфирную связь между кристаллами.
Потом Пекка действительно вызвала Ильмаринена, воспользовавшись тем же шифром, чтобы передать ему новости. Он понял все с первого раза – меньшего Пекка и не ожидала. Но если Сиунтио, узнав о результатах опыта, просиял, то живые черты его коллеги исказила мрачная гримаса.
– Мы так наловчились искать ответы, – заметил он кисло. – А лучше бы нам поискать другие вопросы.
– Не понимаю, магистр, – искренне удивилась Пекка.
Ильмаринен нахмурился еще пуще.
– Предположим, я ваш дед, – бросил он и продолжил, подпустив в голос немощной старческой дрожи: – Ми-илая, годы меня тяготят. Не одолжишь ли пяток? У тебя-то их много впереди, тебе не жалко… Теперь нам под силу и такое, – заметил он нормальным тоном. – Вашими стараниями. А что начнется, когда богачи возьмутся покупать – хуже того, воровать – годы жизни у бедняков?
Пекка уставилась на него в ужасе. Ей страстно захотелось сжечь немедля все свои заметки. Но было уже поздно. Что открыла она сегодня, завтра обнаружат вновь – в этом она была так же уверена, как и в том, что завтра ненадолго взойдет солнце.
Ильмаринен наставил на нее из хрустального шара указующий перст.
– И ваше заклятие, сударыня, использовало, полагаю, сходящиеся ряды. Иначе вам не удалось бы провести опыт на мышках. – Пекка не успела поправить его, как чародей продолжил: – Попробуйте теперь расходящиеся – только рассчитайте выход энергии, прежде чем начитать заклинание. И да уберегут вас силы горние!
Он махнул рукой, и изображение в кристалле пропало.
Пекка уже сама не знала: с какой радости ей приспичило в юные годы искать абстрактное знание?
Когда на дороге из Тырговиште показался альгарвейский патруль, Корнелю колол чурбаны. Руки его сами собой крепче стиснули рукоять топора. С какой стати солдаты Мезенцио пожаловали в лесистый центр острова? До сих пор они ограничивались тем, что удерживали порт, а остальную часть Тырговиште оставили в покое.
Бывший моряк не единственный заметил гостей.
– Альгарвейцы! – гаркнул Джурджу, и остальные лесорубы подхватили предупреждение.
– Чего им надобно? – воскликнул Корнелю. – Не партизан же искать?
Сам он пытался отыскать партизан с тех пор, как волны вышвырнули его на берег родного острова. Он встречал многих людей, которые ненавидели альгарвейских захватчиков, – но пока ни одного, кто в ненависти своей взял бы жезл и выстрелил.
Солдаты Мезенцио, верно, думали так же. Они шли походным порядком, без опаски. Если бы в здешних лесах и правда водились партизаны, альгарвейцы и минуты не продержались бы против них, но бригады лесорубов опасаться было нечего.
Старший патрульный – молоденький лейтенант с навощенными в иголочку усами – помахал Джурджу рукой. Здоровяк сделал вид, что не замечает. Корнелю усмехнулся про себя. Джурджу недолюбливал захватчиков, и подводник знал об этом.
– Эй ты! – крикнул лейтенант.
Джурджу прикинулся не только слепым, но и глухим. То была опасная игра: альгарвейцы славились бешеным темпераментом.
– Эй ты, – повторил лейтенант, – медведь страшный!
– Лучше ответь, – вполголоса посоветовал Корнелю. – Доведешь его – спалит не задумавшись.
Джурджу поднял голову, словно только сейчас заметил альгарвейского офицера. Бригадир оказался лучшим лицедеем, чем мог от него ожидать подводник.
– Чо надобно? – пробасил великан таким жутким деревенским говором, что даже Корнелю, родившийся на Тырговиште, едва мог его понять. Для лейтенанта, должно быть, его слова прозвучали полной тарабарщиной, хотя обычно альгарвейцы и сибиане могли понимать друг друга без толмача.
– Мы… ищем… одного… человека, – промолвил лейтенант медленно и внятно.
– Чо ботае? – Джурджу продолжал валять дурака – здоровенного и, надо полагать, опасного дурака, потому что опирался он при разговоре на рукоять топора еще более тяжелого, чем у остальных лесорубов.
– Мы ищем одного человека, – повторил альгарвеец. Видно было, что терпение его на исходе. Он обвел взглядом бригаду. – Есть здесь кто-нибудь, кто владеет альгарвейским или хотя бы внятно говорит на сибианском?
Никто не признался. В других обстоятельствах Корнелю мог бы вызваться добровольцем, но не сейчас. Ему весьма любопытно было, кого ищут солдаты Мезенцио. Едва ли им известно, что он здесь, и все же…
– Чо ботае? – повторил Джурджу еще более невнятно. Мину он при этом состроил самую серьезную – Корнелю просто обзавидовался.
– Деревенские олухи, сударь, – заключил один из патрульных. – Просто безмозглые олухи.
Может, он просто высказал свое мнение о покоренных туземцах. А может, пытался довести сибиан до белого каления, заставив выдать, что они понимают вражеское наречие. А может, и то, и другое – Корнелю не взялся бы отрицать это.
Так или иначе, но лейтенант покачал головой.