Тьма сгущается
Шрифт:
Крестьянская физиономия Морольда скривилась в усмешке, но когда он начал свой ответ, в голосе его зазвучали нотки неприкрытого восхищения искусством вражеских колдунов:
– На такое у этих – поглоти их силы преисподние! – мокрозадых двусбруйников мОчи не хватит! Так они вот что удумали: нагрузят одну-двух змеюк корзинами с бумажными лентами и, как только подлетают изрядно близко, инда рогулька дергаться зачинает, – лейтенант снова помахал своей лозой, – опрокидывают все это добро в воздух. И бумажонки давай трепыхаться – такой фон создают, что расчуять, где там дракон, а где бумажки негодящие, никакой возможности нету. Все едино,
– Более чем, премного благодарен. В докладных все излагалось весьма туманно, и благодаря вам я наконец разобрался. Одно не понял: учуять за прикрытием драконов вы можете или нет?
– Кое-что чуем, не без этого, – наморщил нос Морольд, – да только теперича не то что давеча – что да где, не сразу и разберешь.
– Вы должны действовать эффективнее. Весь Ункерлант должен действовать эффективнее! – с трудом сдерживаясь, процедил маршал. – Если вы видели выгоревшие кварталы Котбуса, то должны сделать все, что в ваших силах, и даже больше!
Ругать кудесников не имело никакого смысла – бедняги и так из кожи вон лезли. Ведь именно их стараниями великое множество альгарвейских драконов не донесли свой смертельный груз до столицы.
И вдруг маршала осенило:
– А наши драколетчики используют бумажные ленты, чтобы дурить их лозоходцев?
– Об этом вам лучше у них и спрашивать, ваше превосходительство, мы к этому никакого касательства не имеем.
– Так я и сделаю, – кивнул Ратарь. «Именно так я и сделаю. Если только не позабуду.» И чтобы в самом деле не забыть, он быстро нацарапал на клочке бумаги пару фраз. Сколько там уже было записей! И каждый раз он давал себе слово, что не оставит ни одну без внимания. Но события развивались так быстро, что все новые и новые проблемы не оставляли времени на решение старых.
Несмотря ни на что, лозоходцы держались бодрячком, и это подняло маршалу настроение: до тех пор, пока солдаты уверены, что они победят, армия будет побеждать и дальше. Хотя о каких победах можно говорить, когда альгарвейцы наступают по всем направлениям и рвутся к Котбусу! И если сейчас армии Ункерланта не удастся, наконец, остановить вражескую орду и отбросить их вспять, воевать можно будет еще долго, но боевой дух упадет, а где нет надежды, там…
– Ваше превосходительство, – отвлек маршала от тревожных мыслей Морольд, – нам бы побольше кристаллов да ядрометов, чтоб этих тварей с лету сбивать. У рыжиков-то связь много лучше нашей налажена, и это сразу в бою сказывается.
– Я знаю. – Маршалу даже не пришлось лезть в кармашек ремня за своей шпаргалкой: это он уже записывал. И не раз. – Нам столько всего требуется! А кудесников, чтобы обеспечить этим всем, у нас слишком мало.
Услышав это, лозоходцы посмурнели, да и самому маршалу доставляло мало удовольствия сообщать своим солдатам о подобном положении на фронте. Но лгать им он тоже не мог. Пусть этим занимаются газетчики, это их обязанность – сохранить лицо государства, как бы плохо ни шли дела. Но прекраснодушную ложь вешали на уши горожанам, чтоб не сеять панику. А солдаты, по глубокому убеждению маршала, должны были знать, как обстоят дела на самом деле.
Сменив лошадь на отдохнувшую на заставе, маршал поскакал к Котбусу. Его сопровождал лишь один ординарец. Ратарь обошелся бы без всякого сопровождения, но даже мысль о подобном тут же поставила бы на уши весь штаб: не по рангу разъезжать ему в одиночку, как простому солдату. Единственное, что ему удалось отстоять, это выбор своего сопровождающего. Он предпочитал, чтобы спину ему прикрывал опытный ветеран, а не сановный выскочка, рвущийся в бой по поводу и без повода.
На подъезде к Котбусу они встретили направлявшийся к восточным рубежам отряд бегемотов. Стадо вздымало огромные клубы пыли: каждое животное тащило за собой еще и волокушу, на которую была сгружена его боевая броня и прочий боекомплект. Сами бегемоты были покрыты настолько толстым слоем буро-коричневой пыли, что понять, кто из них какой масти, было просто невозможно. Кое-кто из сидевших на их спинах солдат махал маршалу на прощание. Тот, кашляя, махал им вслед. В эдакой пылище все стали одинаковыми – буро-коричневыми, – и сейчас маршал армии Ункерланта ничем не отличался от простого солдата.
Ратарь проехал мимо туши мертвого дракона. Пожилой мужчина, слишком старый, чтобы призываться в армию, деловито снимал с нее упряжь. Маршал угрюмо усмехнулся: ункерлантский мужичок никогда не побрезгует стянуть что плохо лежит. И ведь оправдается, мерзавец: мол, сберег, чтоб рыжикам не досталось.
Улицы Котбуса были пусты – встречались лишь редкие прохожие, и то в большинстве своем женщины. Проезжая рыночную площадь, маршал видел длинную очередь за грушами и сливами. А к единственной торговавшей свежими яйцами женщине с угрюмым лицом хвост выстроился просто непомерный. Наверняка тем, кто в конце, уже ничего не достанется.
У входа в штаб маршала уже ждал его адъютант, майор Меровек.
– Ваше превосходительство, конунг Свеммель требует вашего немедленного присутствия!
– Конунг всегда должен получать то, что ему требуется, – меланхолически заметил Ратарь. – Но зачем именно я ему потребовался и именно сейчас, а, майор?
Меровек помотал головой, и маршал подавил скорбный стон. Вот и гадай теперь, что от тебя надобно: совета ли испросят, наградят ли, голову ли снимут?
– Я немедля отправляюсь к его величеству.
В приемной маршала, как обычно, обыскали. Но телохранители действовали аккуратно и без хамства, что Ратарь принял за доброе предзнаменование. А в приемном покое рядом с ним даже не выставили стражу. Это было уже совсем добрым знаком.
– Заходи, заходи, – мрачно проворчал конунг и, после того как маршал ритуально простерся пред своим господином и исполнил все приличествующие случаю церемонии, продолжил, будучи на крайней точке кипения, хотя злился он вовсе не Ратаря: – Известно ли тебе, что подлая клика королишки Мезенцио учинить изволила?
Со времени прошлой аудиенции Мезенцио успел провести немало операций в отношении Ункерланта. Но, похоже, речь идет о чем-то совершенно свеженьком – с пылу с жару.
– Нет, ваше величество, – совершенно искренне ответил Ратарь.
– Эта сволочь посадила на царствие в Герборне фальшивку! Венчанный на царствие король герцогства Грельц, ты ж понимаешь! – обиженно фыркнул его величество.
Ратарь вздрогнул: хуже этого Мезенцио ничего не мог придумать – как бы ни бился. Слишком многие в этом герцогстве до сих пор, несмотря на то что прошло уже триста с лишком лет, не могли смириться с решением Коронного союза, отдавшим его Ункерланту. Если Мезенцио восстановит древнее королевство, то они с восторгом перейдут под покровительство Альгарве. А точнее, войдут в него якобы на правах свободной страны.