Тьма уже внутри
Шрифт:
Бранов словно виновато пожал плечами, а Сергей уже успел накрыть мою ладонь своей и пристально глядел в глаза.
— Друг, ты так единственную барышню спугнешь, — хмыкнул он и прихлопнул Бранова по плечу. — Разве ж можно? Девушек надо на обычные свидания водить, а не книжными монстрами пугать.
И в то мгновение, когда его рука основательно устроилась на аспирантской лопатке, в мою ладонь, ту, что все еще покоилась под тяжелой мужской, потекло чудесное тепло. Оно поднималось все выше и выше, к самому сердцу. Разливалось и
Сама не осознавая, что творю, я протянула свободную руку и коснулась аспирантских пальцев.
На удивление, их обладатель ловко перехватил инициативу. Я и глазом моргнуть не успела, как наши пальцы переплелись, а глуповатая улыбка растеклась по моему лицу, будто блин по сковороде.
— Ой!
Придя в себя, я так рьяно отпрянула, что даже стул опасно накренился.
— Оп! — крякнул Сергей, поддержав меня под спину и предотвратив позорное падение. — Говорю же, совсем запугал! Шарахается, как дикая.
А я никуда, кроме как на аспиранта, смотреть не могла. Отголоски вибрирующих волн все еще бродили по телу, горяча кровь.
— Ян Викторыч! — задохнулась от смущения, убрав ладони от греха подальше под стол. — Я не знаю, как это так… Простите!
Однако сердиться и выговаривать мне аспирант явно намерен не был. Вместо этого он рьяно нахмурился, отрицательно покачал головой и бросил предостерегающе:
— Серёг.
Сердце с прежней силой заколотилось.
Это что, Сергей только что все это устроил? Черт побери, от него точно подальше держаться нужно! Иначе, если он снова со мной подобную штуку провернет, стыда потом перед всем честным народом не оберусь.
— Нет? — тем временем удивлено вскинулся разноглазый и поспешил подобрать свои конечности. — А Маша что скажет?
А что я могла сказать? Только головой отрицательно помотала, поддерживая Брановское «нет». Мысли в комок слиплись, а от смущения лицо пылало как китайский фонарик.
— Ну, на нет и суда нет, — разочарованно выдохнул Сергей. — Ладно, пойдем, Ян, поговорим тогда? Пару минут. Ну и изрешетило тебя… — снова внимательным, чуть отрешенным взглядом оглядел он аспиранта, поднимаясь. — Как ты ходишь-то вообще?
— Да какая разница, — Бранов захлопнул меню. — Пойдем уже. А ты здесь будь, — бросил мне на прощание он и двинулся вслед за все еще сетующим другом.
Едва мужчины скрылись из виду, я приложила ладони к пылающим щекам. Что за дела? Я совсем уже того? Держать себя в руках не в состоянии? Согласна, последние серьезные отношения были у меня… ну, не соврать бы, около года назад. Но разве это оправдание?
Оттянув щеки вниз и наверняка сделавшись похожей на грустного шарпея, со стоном выдохнула. Удивительное чувство открытости и, что самое ужасное, ярое желание обниматься, постепенно пошло на убыль. То ли тому причиной было самоустранение аспиранта из поля зрения, то ли мозги наконец соизволили заработать… Но пару минут спустя, окончательно придя в себя, я смогла оглядеться.
Бар был довольно простенько обставлен. Стойка со стеллажом, сверкающим разномастными пузатенькими бутылками, позади бармена, уйма столиков со скошенными углами. Пара модных и совсем непонятных картин на стенах, мягкий, рассеянный свет. Никакой вычурности, однако, вопреки логике, место все больше напоминало точку сбора любителей Дня святого Валентина. Хотя сердечек и прочей ванильной атрибутики не наблюдалось.
Пары за столами повально сидели, держась за руки. Те же, кто пришел с друзьями, просто весело общались. Причем так, будто души друг в друге не чаяли.
Может, тут поветрие какое? Или вирус. Иначе чего же и я вцепилась в Бранова, как утопающий за соломинку?
Та самая Мариша вскоре вернулась и принесла два непомерно огромных блюда с пастой и тарелку с чесночными гренками. На мое робкое: «Извините, но я ничего из этого не заказывала», девушка на удивление миролюбиво улыбнулась и ответила, что мой спутник предупредил, что я буду сопротивляться, и передал:
— Цитирую, — прищурилась официантка, припоминая, — «Мика, бросай валять дурака и нормально поешь, наконец».
Что поделать? С улыбкой вооружившись вилкой, я легко намотала порцию пасты, щедро сдобренную сливочным соусом, и с удовольствием отправила в рот.
— М-м-м… — от блаженства захотелось зажмуриться и безостановочно вопить: «Bellissimo! Mamma mia!»
— Я же говорил, что есть захочешь.
Абсолютно довольный и, похоже, вполне здоровый аспирант уселся прямо передо мной, грохотнув парой кружек с темным питьем, и захрустел гренкой.
— Я не знаю, что… — я снова с остервенением воткнула прибор в макаронный клубок. — Так вкусно! Я словно век не ела!
Как я выгляжу с набитым ртом, мне было плевать. Жизнь словно секунда за секундой приобретала краски, желудок наполнялся сытостью, а раздражение давным-давно почило. Стало тепло и хорошо. Захотелось попританцовывать на месте, крутя головой и вслушиваясь в пустяковые разговоры соседей.
Я прожевала и снова ринулась уничтожать пасту. И как только мне могло здесь не понравиться?
Бранов снисходительно поулыбался еще немного, глядя на меня, и тоже принялся за еду.
— Ты, главное, пей, — подтолкнул он ко мне кружку.
Не раздумывая, я отпила и тут же сморщилась, прижав ладонь ко рту. Густая жижа, будто кисель, но без намека на сладость. Терпкая, обволакивает гортань и желудок.
— Пей, пей, — повторил аспирант, явно довольствуясь моим обескураженным видом.
— Гадость какая!
Бранов тоже отпил, попричмокивал, пытаясь распробовать.
— Да вполне себе ничего, — пожал плечами он. — Серега на сей раз расстарался. Самого себя превзошел. Это у тебя просто все рецепторы разом обострились.