Тьма века сего
Шрифт:
Фон Вегерхоф вздохнул, снова закрыв глаза.
— Я верю, — шепнул он чуть слышно.
Сомкнутые веки дрогнули, послышался еще один вздох — короткий и неглубокий, и тишина в освещенной солнцем комнате стала совершенной и полной.
Глава 31
Констанц, апрель 1415 a.D.
— Король Богемии, милостью Господней Император Священной Римской Империи, Рудольф Второй фон Люксембург.
Герольд, застыв подобно статуе, перечислял присутствующих, не сверяясь с церемониальным свитком, вздернув подбородок и устремив взгляд в пространство. В зале на первом этаже резиденции Императора царила тишина, вдребезги разбиваемая звучным голосом церемониймейстера, и витала темнота, сотворенная запертыми изнутри ставнями и изгоняемая в дальние углы факелами и светильниками.
— Маркграф Бранденбурга, имперский великий камергер, Фридрих Первый Хоэнцоллерн. Присутствует! Пфальцграф Райнский, имперский великий стольник, Теодор фон Лангенберг. Присутствует! Архиепископ Кельнский и герцог Вестфалии и Энгерна, Максимилиан Первый Винклер. Присутствует! Архиепископ Майнца, имперский великий канцлер Германии, Иоанн Второй фон Нассау. Присутствует!
Герольд умолк, выдержав паузу после перечисления курфюрстов, и с расстановкой продолжил:
— Также присутствуют. Король Германии, герцог Баварский, Фридрих Второй фон Люксембург. Нунций Святого Престола, великий канцлер Совета Конгрегации по делам веры Священной Римской Империи, кардинал Антонио Висконти. Великий Инквизитор Священной Римской Империи, канцлер Совета Конгрегации, Бруно Хоффмайер. Милостью Господней Император Священной Римской Империи, Рудольф Второй фон Люксембург, приветствует достойных мужей на этом райхстаге.
Медленно и торжественно скручиваемый пергамент заскрипел, и в тишине зазвучали шорохи и вздохи — собравшиеся заерзали на своих местах, усаживаясь поудобнее, расслабляясь, переглядываясь друг с другом. Фридрих поймал взгляд фон Хоэнцоллерна, и тот едва заметно шевельнул уголками губ в невидимой понимающе-ободрительной улыбке.
Майнцский архиепископ хмурился, косясь неприязненно на герольда и уже с открытым недовольством взглядывая на Императора, явно пытаясь понять, как отнестись к тому факту, что он был упомянут не только последним из духовных лиц, но и последним из присутствующих курфюрстов вообще. Рудольф не смотрел ни на кого, вдумчиво и неспешно перекладывая и просматривая тонкую стопку листов на столе перед собою, точно увлеченный работой секретарь. Тишина все тянулась и тянулась, становясь уже не просто напряженной, а почти зловещей.
— Кхм, — тихо проронил саксонский герцог, и Рудольф медленно и будто бы неохотно оторвал взгляд от бумаг.
— Столь внезапный райхстаг… — произнес райнский пфальцграф, на несколько мгновений умолк, явно ожидая ответа, и продолжил: — Во дни, когда все наше внимание поглощено текущим Собором и судьбой христианского мира, накануне одного из важнейших заседаний… Для чего вы собрали нас?
— Да еще и вот так, —
— Я собрал вас, достопочтенные господа курфюрсты, — отозвался Рудольф все так же неторопливо, — дабы сообщить вам прискорбное известие. Со дня на день Империя начнет войну с Австрийским герцогством.
— Империя?!
— Войну?!
— С Австрией?!
Три возгласа раздались одновременно, и тишина на мгновение повисла снова; фон Ланденберг и Майнцский архиепископ переглянулись с саксонским герцогом, явно с трудом подбирая слова, и, наконец, фон Нассау с нажимом переспросил:
— Империя?
— Империя, — повторил Рудольф невозмутимо. — Вам ли не знать, сколь долгое время этот бесчестный правитель собирает на своей земле всевозможное отребье — преступников, малефиков и еще Бог знает кого.
— Именно, — кивнул тот. — Долгое время. Почему Ваше Величество сочло наиболее подобающей порой для войны именно эти дни?
— И почему все в такой тайне? — не скрывая недовольства, добавил фон Виттенберг, бросил взгляд на молчаливых представителей Конгрегации и договорил: — И почему здесь конгрегаты? Почему нет достойных мужей правящих воинских сословий, но сидят два монаха, чье дело…
— …бороться с ересью, — мягко докончил Бруно, незлобиво улыбнувшись. — А также с колдунами, сверхобычными тварями и с теми, кто привечает их, содействует им и сам пользуется их помощью.
Висконти рядом торжественно и молча кивнул, и герцог нахмурился:
— Это что, крестовый поход?
— Можно сказать и так.
— В любом случае, все это собрание проходит с нарушением всех мыслимых положений, правил и установленных обычаев. Да и обыкновенной учтивости тоже.
— Да, мы заметили, — все так же благодушно кивнул Бруно, и тот побагровел, поджав губы.
— Так почему сейчас? — спросил райнский пфальцграф, вновь обратясь к Рудольфу, и тот кивнул, показывая, что вопрос этот ожидаем:
— Потому что иначе будет нельзя. На ближайшем заседании Собора будет принято решение, которое не понравится Австрийцу и его союзникам; не понравится настолько, что войны будет не избежать.
— Вам известно, какие решения будет принимать Собор, Ваше Величество? — напряженно уточнил фон Нассау, снова переглянувшись с саксонским герцогом. — Простите мое любопытство и не примите за недоверие, но как это возможно?
— Примерно так же, как каждому из вас известно, что происходит в моем замке, моем окружении и даже в моей спальне, — просто ответил тот и, когда взгляды напротив смятенно скользнули в сторону, продолжил: — Как верно заметил наш дражайший великий маршал, сие собрание проходит не вполне типично, однако я счел, что прежние традиции, при всем моем почтении к обычаям и воле наших предков, сегодня стоит оставить в стороне, ибо негоже, когда обычаи старины идут во вред настоящему и будущему державы. Иными словами, я не хотел бы терять время на обыкновенные в таких случаях пустословия, а желал бы сразу перейти к делу, дабы решить его быстро, верно, во благо всех, и не задерживать более необходимого вас и себя.