Точка преломления
Шрифт:
— Ты не знаешь!
Харпер задохнулся. Мои глаза застилали слезы.
— Я освободил ее, — сказал Чейз. Он убрал с пистолета одну руку и поднял ее вверх, чтобы Харпер видел.
Пистолет солдата опустился на дюйм. Затем еще на один. Меня охватило головокружение, и я почувствовала, как подогнулись колени.
— Пойдем с нами.
Чейз сделал осторожный шаг вперед.
— Я не могу...
Солдат начал плакать. Его тело сотрясалось от тяжелых рыданий и всхлипов. Сирены заглушали его плач, но одного вида мне было достаточно.
—
Еще один шаг вперед.
Подбородок солдата рывком поднялся, и парень бросил на Чейза недоверчивый взгляд, полный агонии.
— Вы никуда не пойдете, — сказал он.
Все замедлилось.
Я увидела, как поднялся пистолет Харпера, будто движение произошло под водой. Увидела, как изменились его глаза, как свет в них померк. Чейз бросился ему на руку, с силой ударив по локтю, и они сцепились грудь к груди и синим пятном упали на пол. Пистолет Чейза отлетел к моей ноге. Не успела я поднять его, как мое тело разорвал звук выстрела, и я закричала.
Чейз отполз в сторону.
Долгий удар сердца мы сидели в ошеломленной тишине, наблюдая, как под грудью Харпера собирается лужица крови. Он не кашлял и не задыхался, не хрипел, как перевозчик в Харрисонбурге. Он умер мгновенно.
А затем все во мне взорвалось действием. В ушах звенело, сердце неслось галопом. Даже мышцы горели желанием бежать.
Чейз ощупал шею Харпера в поисках пульса. Он схватил его за форму и встряхнул.
— Нет! — крикнул он. И потом: — Вставай, парень. Давай. Поднимайся!
Я схватила Чейза за пояс, чувствуя, как движение эхом отдалось в моем теле: он все еще тряс мертвого солдата. Оба пистолета лежали в стороне.
— Чейз!
Я повернула к себе его лицо. Оно было пустым от шока.
— Смотри на меня! — крикнула я, как чуть раньше кричал он Харперу. — Смотри на меня, Чейз! Нам нужно уходить! Нам нужно выбираться отсюда!
Он мучительно вдохнул, и его взгляд сфокусировался, а руки легли поверх моих. Пошатнувшись, он поднялся.
А затем он вернулся. Схватил меня за руку, поднял с пола свой пистолет, и мы оба, обогнув тело, понеслись к выходу.
Глава 20
Хаос на лестнице немного рассеялся, но путь все еще преграждали Сестры, которые помогали спускаться пациентам. В шуме сирены они не услышали выстрела. Они не знали, что мы сделали.
Чтобы не привлекать внимания, Чейз выпустил мою руку. Когда он отстранился, мне показалось, будто внутри меня что-то надломилось. Мои легкие сжались, и стало трудно дышать.
"Сейчас не до этого, — сказала я себе. — Забудь". Это был единственный способ выбраться отсюда.
Наконец мы оказались внизу. Я не поднимала головы, глядя сквозь завесу черных волос. Мы вышли в фойе, где чуть ранее у нас хотели проверить документы. Пройдя через дверь с жужжащим электронным звонком, мы были в вестибюле.
Найти Такера было несложно. Он стоял один и на фут возвышался над Сестрами. Его брови удивленно приподнялись, когда он узнал Чейза, но ему хватило здравого смысла стереть с лица это выражение. Пока он двигался к нам, мои глаза метались из стороны в сторону, высматривая засаду на этих последних двадцати футах к свободе.
У двери образовался эффект горлышка бутылки. Толпа становилась все более тесной. Когда Такер подошел достаточно близко, я едва не заехала ему в лицо. Это он сказал нам, что Ребекка здесь. Он знал, что ее перевели в этот центр, значит, знал и причину, но ни разу не упомянул о травме Ребекки.
Но он также помог нам попасть внутрь.
— Ты видел Шона? — спросила я.
— Я видел, как он вынес ее наружу, — ответил он. — Она не может ходить?
— Не притворяйся, что не знал, — бросила я в ответ, но слишком тихо, чтобы меня услышали в окружавшем нас хаосе. Глаза Такера изменились. От надменной, полной ненависти остроты до чего-то другого. Чего-то, что я никогда раньше не видела.
— А что бы это изменило?
Возможно, это были первые честные слова, которые он сказал мне. И, если не кривить душой, он был прав. Это бы ничего не изменило. Я бы все равно пришла сюда.
С каждым шаркающим шагом мою голову заполняли все новые дикие мысли: Харпер не умер, он гонится за нами, а из дыры в его груди сочится кровь. С ним идут другие. Может быть, сирены помешали работе раций, но он мог доложить о нас еще раньше.
Нам нужно было выбираться. Я хотела растолкать всех и бежать, но не могла. В толпе было тесно, как селедкам в бочке. Я не могла поднять рук, не то что оттолкнуть кого-то.
Наконец мы вылетели на тротуар. Фургон все еще стоял возле него наготове. Мое сердце сжалось, когда я увидела, как Шон пытается поместить Ребекку на заднее сидение.
Как можно спокойнее мы с Чейзом обошли капот, но, как только я уселась на средний ряд сидений, он резко захлопнул за мной дверь. Такер уже ждал на пассажирском месте. На парковке, блокируя наш путь, толпились Сестры и пациенты.
Я барабанила пальцами по бедрам, пока Чейз выезжал на главную линию.
— Прочь с дороги, — приказал Такер толпе. Его голос разозлил меня. Почему он помог нам? Хорошие дела не стирали память о плохих, хоть и немного уравнивали чаши весов. Он думал, будто может искупить то, что сделал раньше?
Но ведь я тоже думала, что могу искупить свои грехи? Моя подруга, вероятно, никогда больше не сможет ходить. А Харпер уж точно.
Я оглянулась на задние места. Ребекка сидела с краю, склонившись над своими коленями. Шон разместился с другой стороны. Его лицо было бледным. Они не соприкасались.
— Шон, — сказала я, стуча зубами. Он медленно поднял глаза, будто не сразу меня услышал. Что он делает? Ребекка была сломлена и напугана, и его отстраненность лишь усиливала ее боль.
— Я не знал, что ты не можешь ходить, — сказал он. Его взгляд снова обратился к окну.