Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) (сборник)
Шрифт:
— Ах, да, конечно!..
— Так говорите, наконец! О чем?
— Если говорить правду, товарищ редактор, то я дядя Сервера Серверовича. Самый близкий, родной ему дядя. Мне сказали, что кто-то написал о нем фельетон. С тех пор, как узнал я об этом, не имею ни сна, ни покоя. Если действительно такой фельетон написан и появится в газете, это огорчит нашу семью больше, чем самого Сервера Серверовича. Вы приехали к нам недавно и, возможно, еще не знаете нашу семью. Будем живы, и встретимся, конечно, и познакомимся. Я считаюсь одним из заметных людей в селе. Словом, откровенно сказать, фельетон о племяннике очень подорвет и мой
Третий звонок был протяжней двух других, но Тораеву он показался мягче и тише. После обмена приветствиями звонивший не стал долго тянуть, а сразу начал выкладывать свою просьбу. Но редактор по тону его и первому слову уже догадался, о чем пойдет разговор. И поспешил поставить точку:
— Вы так стараетесь сделать свой голос жалобным, что я подозреваю — не вы ли и есть сам Серверов?
— Помилуйте, да разве Серверов посмеет звонить такому человеку, как вы! Никогда не посмел бы он вас беспокоить, — взмолился жалобный голос. — Ему самому стыдно и неловко… Я друг Сервера Серверовича. Друг не просто так, а самый близкий, родной друг… Но хотя я и друг ему, и живем мы с ним душа в душу, я все же ничуть не жалею Сервера Серверовича. Да, да, поверьте мне! Провинился — пусть отвечает… Волнует и тревожит меня другое. Сервер Серверович еще молод, вся жизнь у него впереди. Недавно, знаете, он женился. Ва, какая у него чудесная жена! А всего четыре месяца назад у них родился ребеночек. Такой хорошенький мальчик, просто загляденье! Похлопаешь ему в ладошки — он сразу заулыбается и смотрит на тебя такими умненькими глазенками и ножками толстенькими перебирает. Смеется так весело!.. Вот кого мне жалко — невинную молодую женщину и невинного младенца… Вы, наверное, сами поняли, товарищ редактор, что я хочу сказать…
Семья, Жена. Ребенок. Магические слова. Они оказывают на человека размягчающее действие. Если бы люди, подобные Серверову, придавали им должное значение, не было бы таких явлений, как эгоизм, забота лишь о собственных удовольствиях, собственных страстишках.
Друг Серверова был или большим пройдохой, или очень умным человеком. Рассказывая о жене, ребенке, он знал, по каким струнам сердца бить. Слова его произвели впечатление на Тораева. Положив трубку, редактор погрузился в глубокое раздумье.
«А может, и в самом деле будет лучше, если не печатать фельетон?.. Стоит ли выносить его на общественное обсуждение? Послать материал в колхоз с предложением обсудить на собрании и принять меры?..»
Если бы телефон не зазвонил в четвертый раз, если бы он помолчал хоть немного, возможно, Сары Тораев и остановился бы на этом решении. С таким намерением он уже протянул руку к электрическому звонку, чтобы вызвать к себе автора фельетона… Но не успел редактор нажать на кнопку, как зазвонил телефон. Нет, точнее, не зазвонил, а прямо-таки завизжал. Затрезвонил во всю мочь. Аппарат чуть ли не подпрыгивал, оглашая резкими звонками просторный кабинет.
Голос, раздавшийся после таких звонков, не походил на прежние. Голос этот был басовитым и строгим:
— Алло! Кто это?
— Тораев.
— Редактор, значит. А знаешь, кто с тобой говорит?
— Нет, не догадываюсь.
— Мой голос, надеюсь, должен быть тебе знаком.
— Кто бы вы ни были, я вас не знаю.
— Во-он как! Наверное, ты думаешь, если стал редактором, так и нос можешь поднимать? — Бас, солидно откашлявшись, назвал свое имя. — Теперь-то узнаешь?
— Да, теперь узнал.
— Ну, если узнал, слушай меня.
— Я вас слушаю.
— У тебя других дел нет, кроме как поручать своим подчиненным писать фельетоны о Серверове?
— Я никому не поручал, автор написал сам.
— Кто написал?!
— Один наш сотрудник.
— Я тебя понимаю, — смягчился бас, — соблюдать редакционную тайну ты, конечно, обязан. Да, это нужно, согласен. Только вот что… Ты слышишь меня?
— Слышу.
— Если слышишь, то я хочу у тебя спросить. Ты знаешь, кем работает брат Серверова?
— Какое имеет отношение брат к этому делу?
— Нет, я тебя спрашиваю. Знаешь, кем работает брат Серверова?
— Нет, не знаю.
— Жаль. Тебе следует знать.
— Для меня безразлично, кто его брат.
— Молод ты еще, потому глуп! Как это безразлично?! Тебе ведь еще работать… расти надо.
— Что вы хотите этим сказать?
— Не прикидывайся непонимающим! Мое дело — предупредить. Не говори потом, что не знал и ошибся… Хоп!
После четвертого звонка редактор стал хмурым, как туча. Когда он клал трубку, рука у него дрожала. Скоро к тому должен был зайти секретарь обсуждать очередной номер газеты. Но редактор не мог уже ждать ни минуты. Не мог усидеть на месте. Он сам пошел к секретарю:
— Где ваш фельетон?
— Вы же сами сказали, что факты…
Сары Тораев не дал ему договорить. Перебил:
— Все факты подтвердились. Посылайте фельетон в набор. Поставьте его в завтрашний номер. Пусть народ читает!
Секретарю этого только и надо было. Фельетон тотчас пошел в набор. На другой день он появился в газете.
И с того самого дня телефон нового редактора не умолкал. Звонил непрестанно.
Звонкам этим больше всех радовался ответственный секретарь редакции.
Сейитнияз Атаев
Генерал Мамед Анауский
(перевод Т.Павловой)
Это были последние километры на пути к победе. На рассвете шестого мая взвод пешей разведки Ягмыра Ниязова, усиленный двумя «сорокапятками» Володи Рубина, вырвался вперед и, прошагав всю ночь по лесу, вышел на широкую бетонную автостраду. Разведчики намеревались выйти на Эльбу севернее города Ратенау, но оказались почему-то восточнее его, на магистрали Ратенау — Бранденбург.
— Черт возьми, опять нас немецкий стандарт подвел, — с горечью проговорил Ягмыр, сличая карту с местностью. — И просеки в лесу одна на одну похожи, и домики, как родные братья, и дороги… Как они сами здесь ориентируются?
— А так же, как ты в своей пустыне, — ответил разведчику Володя. — У вас ведь там тоже бархан от бархана не отличишь.
— Сразу видно, что человек в пустыне не был, — проговорил Ягмыр. — Правда, на первый взгляд ничего в ней примечательного нет, а подойди поближе… О, каждый бархан, каждый кустик — целая история.
— Как дальше будем, старшой? — уже серьезно проговорил Рубин. — Люди устали. Предлагаю здесь же занять оборону. Вон та опушка вполне подходяща. Подойдут наши — двинемся дальше.