Точка
Шрифт:
— Так, это штраф, — сказал Хартиг, протягивая листок Отерману.
— Ох, — сказал старик, заглянув в него.
— Разве много?
— Тридцать марок? Чувствительно.
— Можете оспорить апелляцией, — сухо улыбнулся инспектор. — На первый раз мы взяли по нижней планке. Владельцы пострадавших автомобиля, кафе и табачной лавки в виду неполной дееспособности молодых людей, насколько я понимаю, подадут иски на возмещение ущерба к их родителям. Ввиду доказанности правонарушения советую соглашаться с ними на мировую и не доводить
— Но если Агне не виновата? — наклонился к столу Отерман.
— Как? — удивился Хартиг. В руках его появилась еще одна папка, пухлая, грязно-зеленого цвета. — Это показания свидетелей, — на стол плюхнулись несколько скрепленных листов. — Это результаты экспертиз. — К первой пачке добавилась вторая. — Отчеты полицейских, рапорт лейтенанта Ульфа по задержанию четырех человек, подозреваемых в хулиганстве и порче чужого имущества, заявления потерпевших…
Инспектор выкладывал документы перед Отерманом с изяществом игрока в покер, собравшим выигрышную комбинацию.
— Наконец, — сказал он, взмахнув в воздухе последними страницами, — есть собственноручные признания. Вашей Агне тоже.
— Это понятно, — вздохнул Отерман. — У меня одно возражение. А если это зараза? Ну, юниты. Если она сама не осознавала, что делает?
Он оглянулся на Искина.
— Такая возможность есть, — сказал тот.
— Что, и призналась, не осознавая? — с насмешкой в голосе проговорил Хартиг. — Простите, но мне в мифическую заразу из Фольдланда не верится. Почему вдруг сейчас? — Он покашлял в кулак. — Почему вдруг у вашей внучки?
— А Сальская область? — спросил Искин.
— Фикция, — сказал инспектор. — У нас многие уверены, что юнит-заражением прикрыли кулуарные договоренности о переходе области к Фольдланду. Согласитесь, звучит правдоподобнее?
— А санитарные службы и карантинные центры тоже фикция?
— Нет, почему? Они для беженцев.
— А магнитонная терапия?
Хартиг собрал документы обратно в папку.
— Боже мой, господин Искин, мне кажется, вы отстаиваете юнит-заражение из профессиональной солидарности. За пять лет, что я работаю здесь, я ни разу, поверьте мне, ни разу не сталкивался с людьми, поведение которых можно было бы объяснить заражением маленькими механическими жучками, которых и в лупу-то не разглядишь. А попадались и наркоманы, и сумасшедшие, и актеры, которых только в фильмах снимать. У вас-то самого в голове умещается, как эти жучки могут вами управлять? Они что, такие умные?
Искин кивнул.
— Это как раз…
В дверь стукнули, и Искин умолк.
— Да-да, заходите, — сказал Хартиг.
На пороге возник полицейский. Темно-зеленые штаны. Темно-зеленый мундир. Одуловатое, немолодое лицо.
— Господин инспектор, Агне Тернштюбер.
Он завел в кабинет хмурую девушку. Девушке было лет восемнадцать-двадцать. На ней были темная длинная юбка, серая кофта и кожаная куртка, которую лет десять
Отерман поднялся со стула.
— Агне.
— Все нормально, дедушка, — сказала ему внучка.
— Прошу сесть на стул, — показал ей Хартиг и повернул голову к вахмистру: — И вы, Йоцке, тоже останьтесь.
— Слушаюсь, господин инспектор.
Полицейский встал в простенке рядом с дверью и стал похож на предмет мебели. Хартиг жестом показал на девушку.
— Прошу, господин Искин.
— Агне, здравствуйте, — поднялся Искин, — я должен вас осмотреть.
— Чего? — девушка, не веря услышанному, посмотрела на испектора, а потом на деда. — Какой-то хрен…
— Это врач, Агне, — сказал Отерман, успокаивающе выставив ладони. — Он думает, что ты заражена.
Девушка издала звук, полный сомнения.
— Вы в своем уме? Я что, заголиться должна? При всех?
Она подняла руки, собираясь защищаться. Взгляд ее заметался. Искин подумал, что не будь решетки на окне, Агне давно бы высадила стекло и выпрыгнула наружу. Боевая девушка. Кабинет был исключительно тесен для пятерых человек, и забиться в нем было некуда, разве что в угол, к сейфу.
— Заголяться необязательно, — сказал Искин, останавливаясь. — Я не по этим болезням специалист.
— А по каким? — с вызовом спросила Агне.
— По юнитам, — сказал Искин.
— Он по юнитам из Фольдланда, Агне, — посчитал нужным добавить Отерман.
— Ка… каким юнитам? — нахмурилась девушка.
Искин подставил поближе свой стул и сел.
— Я объясню, — он протянул ладонь. — Дайте руку.
— И все?
— Только руку.
У Агне был большеватый нос, но замечательные глаза. Щеки горели румянцем.
— Это не больно?
— Нет.
Искин мягко взял боязливо протянутую девушкой руку.
— Дело в том, — сказал он, сбивая чуть выше рукав кофты, — что развитие колоний юнитов сопровождается некоторыми уплотнениями под кожей, чаще всего, на плечах, под ключицами, на шее. Меня интересует только это. Я просто осторожно пропальпирую, Агне, твои предплечье и плечо.
Искин повел ладонь к локтю. Юниты зашевелились, покалывая пальцы, заскользили от фаланги к фаланге. Осторожнее, мальчики. Нам надо проверить ваших кривых братцев, не вызывая подозрений.
— Может слегка покалывать, — предупредил он.
Агне следила за его действиями, приоткрыв рот. Судя по напряженному лицу, она ожидала, что вот-вот будет больно.
Искин добрался до локтя девушки, подключил вторую руку. Выше, выше, забираясь под ткань платья под кофтой.
— Ай! — выдохнула Агне.
Отерман наклонился, раздув усы. Хартиг обеспокоенно привстал.
— Больно? — спросил Искин.
— Нет, — сказала Агне, покраснев. — Показалось, у вас руки — горячие.
— И сейчас?
— Нет, на мгновение.
— Бывает.