Токио не принимает
Шрифт:
– Конечно же, нет. Не надо напоминать мне об этом. Ты не представляешь, как меня гнетет мысль о совершенном проступке. Но я постараюсь как-то по-другому загладить свою вину. Обещаю тебе.
Ее голос не дрогнул.
– Что ж, если у тебя есть что сказать, можешь прийти ко мне домой. Сегодня вечером, около девяти часов.
Опадала ему свой адрес.
– Я приду. Пора забыть прошлое, Катя. Я докажу тебе, что могу быть хорошим.
Катя не просто фантазировала на тему убийства. Она заготовила несколько жестоких сценариев, подбирая для совершения преступления разные места и виды оружия, подходящие к любым обстоятельствам. План, на котором она остановилась после телефонного разговора, предполагал заманивание и убийство жертвы у себя дома.
Главный вход в здание, где она жила, находился чуть поодаль от оживленной улицы. К нему вела довольно длинная аллея, проходящая через автостоянку. С наступлением темноты люди там обычно не появлялись.
Катя решила, что убивать В. на квартире опасно и сопряжено с рядом проблем. Лучше напасть на пего неожиданно возле дома. Лучше всего дождаться В. в машине с пистолетом наготове, застрелить его, когда он будет переходить место парковки, и сразу же уехать.
Девушка купила пистолет с глушителем и стала ждать наступления вечера.
В восемь тридцать она припарковала машину таким образом, чтобы видеть, как В. проходит мимо. На стоянке очень темно, и он увидит ее, когда будет слишком поздно.
Без пяти девять она заметила мужчину, свернувшего в аллею. Он шел неуверенно, с трудом разбирая дорогу в темноте, и время от времени выходил на освещенную улицу, чтобы взглянуть на часы. Понятно было, что он никогда не посещал здешние места. Катя приготовила пистолет и открыла окно, наблюдая в ветровое зеркало за приближающимся человеком. Она напряженно думала лишь о предстоящем убийстве, которое столько раз прокручивала в воображении, однако ей хотелось увидеть лицо мужчины. Он не носил маски, и она пристально вглядывалась в прямоугольное зеркало, стараясь различить знакомые черты. Однако мужчина оставался для нее безликой тенью, за которой то и дело вспыхивали фары проходящих мимо автомобилей. Он приближался, и Катя уже могла слышать стук его шагов по камням мостовой. Вот он и поравнялся с машиной, но зеркало отражало лишь руки, в которых он держал какой-то продолговатый сверток, а лицо оставалось над окном. Она спросила ледяным голосом:
– В., это ты?
Он повернулся к ней и ответил:
– Да.
Тогда она навела пистолет и выстрелила ему в голову.
Впоследствии Катя не могла понять, что натолкнуло её на мысль о том, что перед ней отец. Была ли эта искренняя улыбка беззубого рта, когда он повернулся к ней лицом? Или что-то трогательное в истощенной фигуре? Или то, как он нес букет, опустив вниз цветы? А может быть, он в испуге проговорил что-то, увидев пистолет? В тот миг она не осознала, что именно услышала еще до того, как прогремел выстрел, но потом ей точно чудились слова: «Я твой отец».
Трудно задним числом ответить на такой сложный вопрос, но факт остается фактом: в критический момент её рука дрогнула, и пуля попала человеку не между глаз, куда определенно целилась девушка, а в край головы над правым ухом.
Отец – ибо это был, несомненно, он – без сознания упал на землю. Обильно лилась кровь. Катя перевязала его голову тряпкой, затащила на заднее сиденье машины и в панике нажала на газ. По дороге она остановилась, выкинула пистолет в реку, а потом помчалась в больницу. Через несколько минут Виктор уже лежал на операционном столе.
Полиция прибыла незамедлительно.
– Итак, он ваш отец? Как его зовут?
Катя не знала, что им сказать.
– Бедняжка, да она в шоке, – проговорила медсестра. – Посмотрите у него в бумажнике. Разберитесь, пожалуйста.
Полицейские осмотрели карманы окровавленной куртки раненого и нашли его документы.
– Виктор Черский. Живет в Бытоме. Верхняя Силезия. Хорошо. Сберкнижка. Ага. Билеты на разные поезда. Понятно… А это, должно быть, ваше свидетельство о рождении, мадам.
Он протянул ей документ.
– Да.
– Хорошо. Теперь скажите нам еще раз, что случилось.
– Да нечего рассказывать. Сегодня вечером я встретила отца впервые с тех пор, как была крошечным ребенком. На автостоянке за домом на меня напал какой-то сумасшедший и потащил в сторону. Мой отец набросился на насильника, а тот выстрелил в него и убежал.
– Вы хорошо разглядели этого человека?
Медсестра обняла Катю за плечи.
– Какой ужасный случай! Вы же видите, что она не может сейчас разговаривать. Приходите позже и тогда задавайте свои вопросы.
В течение трех дней Виктор находился между жизнью и смертью, и постоянно у его постели дежурил и Катя или Петр. Пуля задела мозг в левой лобной части, и Виктор даже в случае благополучного исхода все равно уже не смог бы вести нормальный образ жизни.
Газеты возбуждённо писали о молодой женщине, которая в один вечер нашла и сразу же чуть не потеряла отца. Однако администрация больницы пока не допускала репортеров и фотографов к пострадавшему, и Катя, запертая в отдельной палате и следящая за монитором, отражающим состояние отца, ничего не знала о них.
Потом Виктор пришел в себя, и стало ясно, что он выживет. Он перенес несколько операций, его мозг был серьезно поврежден. Через несколько недель, когда его выписали из больницы, он все еще не мог говорить, не узнавал людей и, казалось, не понимал, где находится.
Катя и Петр отвезли его к себе домой и уложили на кровать в комнате, бывшей некогда приемной для клиентов. Петр превратил её в спальню, пока Катя подолгу находилась с отцом.
На следующее утро Катя проснулась очень поздно, совершенно измученная пережитым испытанием. Петра рядом не было. Она надела халат и прошла в гостиную.
Солнце залипало комнату ярким светом. Петр усадил Виктора за стол, повязал ему салфетку и кормил кашей, медленно поднося ко рту ложку за ложкой, всякий раз терпеливо дуя на нее. Виктор громко булькал и с удовольствием жевал пищу, временами радостно постукивая пластиковой миской по столу.
Счастливчик
Двенадцатая история
В маленьком городке провинции Хунань жил некогда молодой человек по имени Сяо Сонг. Еще в детстве он вместе с отцом заболел какой-то страшной болезнью. Врач сказал, что они умрут, и в семье уже готовились похороны, когда Сяо Сонг вдруг пришел в сознание.