Толстушка под прикрытием
Шрифт:
Оказывается, от покойного супруга у Лоры осталась довольно большая библиотека. Андрей Ильич был библиофилом, собирал книги. Особых денег у него не было, раритеты он приобрести не мог, но постоянно ходил по букинистическим магазинам, рылся в развалах на рынке и тащил в дом потрепанные фолианты, уверяя, будто обнаружил удивительный раритет. Потом выяснялось, что Леонов ошибся, приобрел издание, вышедшее, скажем, в тысяча девятьсот тридцать девятом году. Ну да, оно старое, но особой ценности не представляет, потому что том является девятым из собрания сочинений никому не известного писателя Пупкина-Волгодонского, напечатанного многомиллионным тиражом.
После смерти мужа
Она человек аккуратный, обстоятельный, к тому же свободно управляется с компьютером. Желая понять, какие книжки все же можно продать, чтобы получить хоть какой-нибудь доход, а от чего следует безжалостно избавиться, Лора загрузила специальную программу «Букинист» и с ее помощью сама стала оценивать оставшееся от Николая Ильича наследство. Для начала пролистывала страницы книги, проверяла все ли на месте, осматривала переплет, а потом искала в таблице имя автора, год выхода, название произведения и примерную сумму.
В одном из томов ей попалась старинная открытка – кто-то из прежних владельцев книги, похоже, использовал ее вместо закладки. Вдова внимательно рассмотрела находку.
На ее вешней стороне были напечатаны слова «Открытое письмо» и имелось место под адрес. Ниже шла инструкция, гласившая: «Открытое письмо должно быть сполна оплачено государственною почтовою маркою. На оной стороне помимо адреса нельзя ничего писать». Дотошная Лора разобрала на штемпеле дату «1873 год», залезла на сайт филокартистов [12] и ахнула: Николаю Ильичу таки удалось отыскать раритет. Только это была не книга, а одна из первых российских открыток, которые сейчас являются мечтой каждого коллекционера, но есть у считаных собирателей, потому что их сохранилось ничтожно мало.
12
Филокартист – собиратель почтовых открыток.
Лора Павловна удачно продала находку за хорошие деньги, избавилась от комнаты и приобрела двушку в центре.
– Ясно, – кивнула я. – А почему Селезнева начала преподавать домоводство?
– Она очень уставала на своей работе, – пояснил Иван Никифорович. – Профессия была когда-то освоена ею по приказу авторитарного отца, который решил все за дочь. Лора с юности хотела стать учительницей, но он этому воспротивился.
– Странно, – удивилась я. – Знаю о родителях, которые костьми ложатся, чтобы не пустить дитятко на сцену. Слышала о матери, не разрешившей дочке стать врачом, потому что «незачем девочке чужих мужчин ощупывать». Но преподаватель… Это же благородная, уважаемая во всем мире профессия.
Иван Никифорович включил чайник:
– Хочешь бутерброд? С колбасой или сыром?
Паста Чунь подняла голову и заворочалась в моем желудке. Я поспешила отказаться:
– Спасибо, нет. Стараюсь не есть по вечерам, но все равно толстею.
Босс бросил в кружку пакетик с заваркой.
– А мне кажется, ты осунулась. Ну да ладно, как знаешь… Павел Селезнев был очень жадным человеком. Он любил говорить дочери: «Зачем людям дети? Чтобы в старости не голодать
– Лора Павловна резко изменила свою жизнь пять лет назад… – протянула я. – Почему именно тогда? Что-то случилось? Когда скончался батюшка Селезневой?
– В конце девяностых, дожив до глубокой старости. Мать ушла на тот свет раньше.
Я упорно жала на ту же педаль:
– Вам не показалось, что вопрос, зачем она живет по указке отца, пришел в голову Лоре с большим запозданием? Не интересовались почему?
Иван Никифорович скрестил руки на груди.
– Лора не любила рассказывать ни о своем детстве, ни о юности, ни о замужестве. Мы прожили вместе пару месяцев, когда я не удержался и спросил, каким был ее брак… Ладно, признаюсь, ревновал немного. Лора спокойно, но очень конкретно пресекла мое любопытство: «Ваня, что ушло, то ушло. Не стоит в новую жизнь старые воспоминания тащить. Скажу только одно – никогда я особого счастья не испытывала. Самые лучшие мои дни с тобой начались. Не желаю о прошлом думать. Точка».
– Неужели у нее нет подруг? – удивилась я. – Коллег по работе, с которыми она поддерживает отношения?
– А у тебя много друзей? – прищурился босс.
– Могу назвать несколько фамилий. Но вы же знаете специфику нашей работы, – ответила я. – Да и не нуждаюсь я так уж сильно в общении, я интраверт.
Лежавшая на столе трубка громко запищала. Иван Никифорович протянул руку.
– На пятый звонок берите! – быстро предупредила я.
– Знаю, – с кажущимся спокойствием ответил босс. И начал считать: – Два, три, четыре… Алло!
Из большой коробки, подсоединенной к телефонному аппарату, противно пропищало: «Сделай что не сделал. Вернешь все, и она будет дома. Времени мало». Потом зачастили короткие гудки.
Иван Никифорович схватил свой сотовый.
– Роберт, успел засечь? Нет? Понимаю, очень короткий разговор. Ладно.
Шеф посмотрел на меня и спросил:
– Почему не требуют выкуп? Что я должен возвратить? Есть хоть какие-нибудь мысли на этот счет?
– Пока нет, – призналась я. И продолжила: – Простите, но создается впечатление, что вы не очень хорошо знаете Лору Павловну. Вероятно, в ее жизни есть некие тайны.
Глава 18
– Нет на свете человека без секретов! – взвился мой начальник.
– Иван Никифорович, вы где работаете? – спросила я.
– С ума сошла, Сергеева? – разозлился босс. – Нашла время для шуток!
– Извините, я неправильно задала вопрос. Кем вас считают соседи по дому? Что за должность и место службы указаны в ваших официальных документах? – уточнила я. – Например, про себя я знаю: если кто-то любопытный пожелает узнать, каким образом Сергеева зарабатывает себе на кусок хлеба с сыром, он выяснит, что я репетитор, бегаю по частным урокам с утра до ночи, поэтому вполне прилично зарабатываю. Мой роскошный джип куплен в кредит, на квартиру оформлена ипотека. То есть ничего особенного, многие так живут. А у вас как?