Том 1. Рассказы и повести
Шрифт:
— Что это за старая карга? — весело спросил жену молодой хозяин.
— Бабка Вёнеки, с Церковной улицы.
— Что понадобилось от тебя этой ведьме?
— Бедняжка попросила у меня немного дрожжей.
— Гм! Так ее милость собирается печь хлеб?.. А теперь поторопись, Клара, собирайся! Мы сейчас выезжаем.
Легкая тележка, уже вывезенная из-под навеса и смазанная, стояла во дворе. Минута — и в нее были впряжены кони. Хозяева уселись. Янош щелкнул кнутом над спинами четырех огневых коней, и они, с раздувающимися ноздрями, храпя и свистя, танцующей иноходью выбежали со двора.
Янош оглядел своих коней, увидел четыре лошадиные морды, то клонившиеся книзу, то гордо запрокинутые кверху, сверкающие медные колечки на сбруе, подпрыгивающие кисточки на крутых конских боках, увидел, как вспыхивают на солнце стальные подковы, словно готовые поджечь саму матушку-землю, — и душа его переполнилась радостью.
Как хорошо, что он никому не уступил своих коней, хоть и многие просили его об этом. Совсем недавно Бодок и Чолто предлагали за них четыре тысячи серебром, намереваясь тут же, на границе комитата, убить их, чтобы сгинуло даже самое семя этой редкостной породы.
Внезапно взгляд Яноша Гейи оторвался от лошадей и упал на красивое, разрумянившееся лицо жены, на ее белую как снег грудь и две приколотые мальвы — красную и белую.
Она сказала… Да, она сказала именно так. Со свистом опустил он кнут, и еще быстрее понеслась знаменитая четверка. Красавица Клара, словно козырьком, прикрыла розовой ручкой свои прекрасные, но лживые глаза и мечтательно глядела вдаль. Она тоже стремилась вперед.
— Я и думать не смела, Янош, что ты возьмешь меня с собой. Ты ведь так неохотно это делаешь!.. Злым языкам еще не наскучило судачить на мой счет… Да и…
Клара Вер выждала, не заговорит ли муж, не спросит ли о чем… Но он молча смотрел по сторонам, на проносившиеся мимо луга, на приближающиеся ямы, где обычно вымачивали коноплю и зеленоватая вода которых поблескивала, словно чьи-то огромные насмешливые и презрительные глаза. Взгляд его убегал еще дальше — туда, к обрывистым горным ущельям, напоминавшим вместительные открытые гробы.
— А потом я подумала, что раз уж ты собрался поехать на завтрашнюю ярмарку, то, верно, отправишься туда прямо со свадьбы, от Чилломов.
Но и тут ничего не ответил Янош Гейи. Пусть еще яснее раскроются козни этой женщины!
— Ой, и набалованный же ты у меня, дружочек! Даже разговаривать не хочешь. Может, скажешь все-таки, как оно будет? У Чилломов ли меня оставишь или с собой возьмешь?
— Оставлю у них, — хмуро ответил Янош. — Все равно свадьба три дня продлится.
Они приблизились к ямам, где вымачивали коноплю. По проселочной дороге прогуливался Шандор Чипке в расшитом тюльпанами сюре и нарядной шляпе. Он прикинулся, будто случайно обернулся на стук телеги, хотя по земле гул идет, когда скачут знаменитые кони Яноша Гейи.
Но до коней ли сейчас Яношу!.. Испытующим взором впивается он в лицо жены. Вы только посмотрите, как горят ее глаза, как томно скользят они по стройной фигуре парня, какой долгий, ласковый взгляд бросает она ему украдкой!
И… Ой, уронила, нет больше белой мальвы на ее груди! Рука Яноша все слабей и слабей натягивает поводья… Как вихрь, что гонит по небу облака, стремительно мчатся рысаки Яноша Гейи. Это уж больше и не кони: в безумной скачке они как бы слились в одно черное крыло, которое летит… летит… Даже не крыло, а будто сама разъяренная смерть!
— Боже милостивый, помогите! Ой, да придержи ты вожжи! — взвизгнула Клара Вер. — Ведь тут пропасть, а там обрыв и пучина!
— А, пропадай все пропадом, с тобой вместе!!
— Держи поводья, держи, мой дорогой, муж мой!..
Янош и впрямь придержал коней, но лишь затем, чтобы развязать на вожжах узел. Сделав это, он прищелкнул языком и гикнул на коней страшным голосом:
— Гей, Тюндер! Раро!
И швырнул отвязанные концы между Бокрошем и Вилламом…
1881
ПРОПАВШИЙ БАРАШЕК
Перевод Г. Лейбутина
Я начну свой рассказ с того дня, когда в Бодоке звонили в колокола, чтобы разогнать грозовые тучи. У бедного звонаря Йошки Чури кровавые волдыри вздулись на ладонях, пока ему удалось, наконец, отвести от села черный гнев господен, что гроза понапрасну старалась украсить узкими алыми ленточками молний.
Все в природе было преисполнено ожидания предстоящего божьего визита. Проснувшиеся в клетках гуси хлопали крыльями, словно собираясь взлететь, и гоготали; гнулись и трещали деревья, ветер взметал пыль на дорогах, злобно подбрасывая ее вверх. Желтый петух тетушки Чеке очутился на крыше дома и принялся оттуда отчаянно кукарекать, в стойлах тревожно ржали лошади, а посреди дворов тесно сгрудились объятые страхом овцы.
Но колоколу, который величаво гудел сквозь громыханье бури, удалось одолеть надвигавшуюся беду. Дело обошлось всего лишь небольшим дождиком, который оказался скорей даже на пользу, чем во вред. Пшеничные нивы и молодая кукуруза, которые только что клонились долу и будто бежали вдаль, гонимые порывами ветра, теперь выпрямились и гордо застыли. Небо понемногу прояснилось. Только бурные воды вздувшегося Бадя, с ревом мчавшиеся вдоль огородов, свидетельствовали о том, что в Майорноке и Чолто — селах, расположенных выше в горах, прошел сильный ливень, может быть, даже с градом.
Ну, если на этот раз речушка не выйдет из берегов и не затопит Бодок, словно сусличью норку, значит, все-таки совсем неплохо принадлежать к католической вере, когда остальные деревни окрест исповедуют лютеранство.
Берег Бадя оживился: повсюду замелькали лопаты, мотыги. Старый Пал Шош даже багор притащил. Крестьяне принялись рыть канавки, чтобы вода стекала по ним с огородов прямо в реку. Только не вздумала бы она вернуться обратно, да еще с подкреплением!
Мутный речной поток подмывал берег, поросший густым лозняком, срывая с деревьев не только листву, но и кору. То и дело с берега обрушивались большие глыбы земли и как будто таяли в волнах. Надо было ожидать, что к утру деревню еще тесней опояшет кружево извилистого берега и зубцы его будут вырезаны заново.