Том 1. Рассказы и повести
Шрифт:
— Нашелся барашек? — спросила Агнеш сдавленным голосом.
Про сундук она и заикнуться боялась, еще, чего доброго, в обморок свалится, услышав, что и ее добро отыскалось.
— Нет ни скрыни, ни ягненка, хотя староста перерыл у хозяина, на которого я думал, весь дом.
И отец подробно рассказал, что ему удалось разузнать. Но Агнеш только неодобрительно покачала своей красивой головкой.
— Ты, отец, сильный, потому и зло хотел одолеть силой. Что ж, теперь я, слабая, попробую. Моим оружием будет хитрость, — упрямо заявила она под конец.
Только Боришка ничего не сказала, хоть из всех троих она-то и была самая слабая.
Целую неделю бродила Агнеш вдоль Бадя. Искала, следила, выспрашивала, даже в деревне Гозон побывала, где жила замужем одна из дочерей Шоша, — думала, может, там найдет свое приданое. Но, увы, так ничего и не удалось ей узнать. В довершение всего девушка заболела, и пришлось отцу ехать за ней в Бодок на лошади.
Да, не только Михай Бало ходил понапрасну, но и Агнеш. Не помогли ни сила, ни хитрость. Пересилили их злодеи.
Вот если бы в путь отправилась сама правда! Не переодетая, не окольным путем и без своего традиционного меча, а просто с голыми руками.
А так впору было отказаться от всякой надежды. Не стоило и начинать! Себе же хуже сделали: не только приданое Агнеш потеряли, но еще и здоровье ее в придачу.
Постелил старый Бало на телегу перину, положил подушку и отправился за больной дочерью. Кстати и меньшую с собой прихватил: пусть хоть кусочек белого света увидит. Девочке как-никак уже восемь лет, а она еще нигде, кроме своей деревни, не бывала, прямо, как говорится, маменькина дочка… Только что ж это я говорю! Ведь у бедной Боришки давным-давно не было матери!
Оказалось, не так уж тяжело занедужила Агнеш. Чтоб больную не растрясло на булыжной мостовой, семья Бало решила пройти пешком по широкой сельской улице и лишь возле колокольни подсесть на телегу. Агнеш шагала с такой легкостью, что вполне могла бы пройти на собственных ногах всю дорогу до дому. Ей-богу, напрасно только коня гоняли!
Только повернули они на улицу из переулка, на который выходит двор Гергея Чорбы, а навстречу им, из-за овина Пала Кочи, валит толпа сельских властей и местных богатеев, и среди них почтенный Пал Шош в праздничном одеянии — в новеньком с иголочки сюре, небрежно наброшенном на плечи. Ах да, ведь сегодня в Бодоке церковь новую святили! Оттуда, видно, они и идут.
— Видишь, Боришка, вон того высокого, длинноволосого, — шепнула Агнеш сестренке. — Это он забрал твоего барашка.
Когда почтенная компания поравнялась с сельской управой, господин Ференц Шанта-Радо заметил, что зданию нужна новая крыша, и сельские правители с видом знатоков принялись осматривать ветхую кровлю. Как странно устроен мир: все-все на свете стареет и разрушается, даже сельская управа!
Боришка боязливо уставилась на длинноволосого человека, и большие синие глаза ее наполнились слезами.
— Да не дергай ты меня! — прикрикнула на нее Агнеш, выпуская ручонку девочки.
— Это я просто вздрогнула… Мне почудилось, будто мой барашек по воздуху летит ко мне.
Тем временем семейство Бало также приблизилось к зданию управы. Михай почтительно поздоровался с сельскими властями и прошел мимо, Агнеш тоже. Только маленькая Боришка — ах ты, глупенький ребенок! — подошла совсем близко к всесильному богатею и окликнула его. Ну разве же так можно?!
— Дяденька! — воскликнула она звонким, нежным голоском. — Отдайте моего барашка!
Члены сельской управы переглянулись. Чья это красивая девочка с таким печальным личиком?
— Отдайте моего барашка! — повторил тонкий детский голос, но слова эти прозвучали как грозный свист выпущенного из пращи камня.
Пал Шош посмотрел на нее и неприятно поморщился. Затем поправил длинные седеющие волосы, схваченные сзади гребенкой по обычаю крестьян северной Венгрии, и ласково спросил:
— Какого барашка, доченька?
— Моего. Беленького, с двумя черными пятнышками на спине, с красной лентой на шее. Да вы же сами хорошо знаете какого…
— И в глаза не видал твоего барашка, — отвечал Пал Шош уже совсем по-иному. — Брысь отсюда! Кому я говорю?!
И он снова повернулся к членам сельской управы.
— Да, господин староста, крыша и впрямь старая, протекает…
— Что верно, то верно. Но и твоя крыша, как я посмотрю, с изъяном, почтенный Пал Шош. Тоже протекает.
В ответ на язвительный намек старосты Шош побагровел.
— Клянусь, господин староста, я этого ягненка… Стоявшая рядом девочка растерянно смотрела на богатея.
Он с раздражением откинул полы своего сюра, высвобождая руку, и клятвенно поднял вверх два жирных пальца:
— Клянусь вам, господа, вот тут, под открытым небом, именем всемогущего…
Шнурок, которым был завязан на шее сюр от резкого движения развязался, и тяжелый новехонький сюр медленно пополз с плеч и наконец плюхнулся на землю.
Боришка вскрикнула и одним прыжком очутилась возле упавшей одежды.
Все взгляды устремились на девочку. Слова клятвы замерли на губах Пала Шоша — к его собственному счастью.
— Мой маленький барашек! — с болью в голосе вскричала девочка.
Она упала на колени и прижалась головкой к овчине, которой был подбит сюр: на белом фоне шкурки были ясно видны две черные отметины…
Хороший, видно, скорняк подбирал эту подкладку из добела промытых шкурок. Но самую белую шкурку поставил он на середину — то была шкурка с двумя черными отметинками, шкурка, омытая слезами маленькой Боришки Бало.
1881
ПОДЫСКИВАЕТСЯ МИНИСТР