Том 1. Стихотворения 1939–1961

Слуцкий Борис Абрамович

ДОМИК ПОГОДЫ

Домик на окраине. В стороне От огней большого города. Все, что знать занадобилось мне Относительно тепла и холода, Снега, ветра, и дождя, и града, Шедших, дувших, бивших в этот век. Сложено за каменной оградой К сведенью и назиданью всех. В двери коренастые вхожу. Томы голенастые гляжу. Узнаю с дурацким изумленьем: В День Победы — дождик был! Дождик был? А я его — забыл. Узнаю с дурацким изумленьем, Что шестнадцатого октября [22] Сорок первого, плохого года Были: солнце, ветер и заря, Утро, вечер и вообще — погода. Я-то помню — злобу и позор: Злобу, что зияет до сих пор, И позор, что этот день заполнил. Больше ничего я не запомнил. Незаметно время здесь идет. Как романы, сводки я

листаю. Достаю пятьдесят третий год [23] — Про погоду в январе читаю. Я вставал с утра пораньше — в шесть. Шел к газетной будке поскорее, Чтобы фельетоны про евреев Медленно и вдумчиво прочесть. Разве нас пургою остановишь? Что бураны и метели все, Если трижды имя Рабинович На одной сияет полосе? Месяц март. Умер вождь. Радио глухими голосами Голосит: теперь мы сами, сами! Вёдро было или, скажем, дождь, Как-то не запомнилось. Забылось, Что же было в этот самый день. Помню только: сердце билось, билось И передавали бюллетень. Как романы, сводки я листаю. Ураганы с вихрями считаю. Нет, иные вихри нас мели И другие ураганы мчали, А погоды мы — не замечали, До погоды — руки не дошли.

22

Шестнадцатого октября сорок первого, плохого года — день, когда Москву охватила ужасная паника перед предстоящим наступлением гитлеровских армий.

23

Достаю пятьдесят третий год — про погоду в январе читаю. — В январе 1953 г. началась антисемитская газетно-журнальная пропагандистская кампания, связанная с известным «делом врачей».

«В звуковое кино не верящие…»

В звуковое кино не верящие Много лет. Давным-давно Не немое любим — немеющее, Вдруг смолкающее кино. Обрывается что-то, портится, Иссякает какой-то запас, И лицо на экране корчится И не может крикнуть на вас. Речи темные, речи ничтожные Высыхают, словно слеза. Остаются одни непреложные Лица, лики, очи, глаза. Остается одно — выражение Уст разъятых и глаз в огне, Впечатляющее, как поражение В мировой, многолетней войне.

«Еврейским хилым детям…»

Еврейским хилым детям, Ученым и очкастым, Отличным шахматистам, Посредственным гимнастам — Советую заняться Коньками, греблей, боксом, На ледники подняться, По травам бегать босым. Почаще лезьте в драки, Читайте книг немного, Зимуйте, словно раки, Идите с веком в ногу, Не лезьте из шеренги И не сбивайте вех. Ведь он еще не кончился, Двадцатый страшный век.

«Романы из школьной программы…»

Романы из школьной программы, На ваших страницах гощу. Я все лагеря и погромы За эти романы прощу. Не курский, не псковский, не тульский, Не лезущий в вашу родню, Ваш пламень — неяркий и тусклый — Я всё-таки в сердце храню. Не молью побитая совесть, А Пушкина твердая повесть И Чехова честный рассказ Меня удержали не раз. А если я струсил и сдался, А если пошел на обман, Я, значит, не крепко держался За старый и добрый роман. Вы родина самым безродным, Вы самым бездомным нора, И вашим листкам благородным Кричу троекратно «ура!». С пролога и до эпилога Вы мне и нора и берлога, И кроме старинных томов Иных мне не надо домов.

САМОДВИЖЕНИЕ ИСКУССТВА

Малявинские [24] бабы уплотняют Борисова-Мусатова усадьбы. Им дела нет, что их создатель Сбежал от уплотнений за границу. Вот в чем самодвижение искусства!

ЧЕРДАК И ПОДВАЛ

Художники от слова «худо» Сюда затешутся едва ли: Не станут жить на том верху-то, Не будут стыть — вот здесь, в подвале. Художники от слова «скверно» Живут вольготно и просторно. И пылесосами, наверно, Вытягивают пыль упорно. Но я всегда приспособляюсь, Везде устроюсь расчудесно — В подвалах лучших я валяюсь, Где сыро, холодно и тесно. Там свет небесный редко брезжит, Там с потолка нередко каплет, Но золотые руки режут Меня из пористого камня.

24

Малявин Ф. А. (1869–1940), Борисов-Мусатов В. Э. (1870–1905) — русские художники.

«Я в

первый раз увидел МХАТ…»

Я в первый раз увидел МХАТ На Выборгской стороне, И он понравился мне. Какой-то клуб. Народный дом. Входной билет достал с трудом. Мне было шестнадцать лет. «Дни Турбиных» [25] шли в тот день Зал был битком набит: Рабочие наблюдали быт И нравы недавних господ. Сидели, дыхание затая, И с ними вместе я. Ежели белый офицер Белый гимн запевал — Зал такт ногой отбивал. Черная кость, красная кровь Сочувствовали белой кости Не с тем, чтоб вечерок провести Нет, черная кость и белая кость Красная и голубая кровь Переживали вновь Общелюдскую суть свою. Я понял, какие клейма класть Искусство имеет власть.

25

«Дни Турбиных» — пьеса М. А. Булгакова, по которой был поставлен знаменитый спектакль МХАТа.

«Хорошо или плохо…»

Хорошо или плохо, Если стукнуло сорок, Если старость скрипит Потихоньку в рессорах, Если чаще Хватаешься за тормоза. Сорок лет — это как? Против мы или за? Будь я, скажем, орлом Этих лет или старше, Это было б начало Орлиного стажа. Если б я червяком По земле извивался, Сорок раз бы я гибнул И снова рождался. Я не гордый орел И не червь придорожный, Я прописан не в небе, Не в недрах земли, Я — москвич! Да! Решительный и осторожный, Весь в дорожной пыли, Но и в звездной пыли. Так орлов не стреляли, Так червей не топтали То холодной войной, То войною тотальной, Как стреляли, А также топтали меня. Но сквозь трубную медь, Меж воды и огня. Где прополз, где пронесся, А где грудью пробился, Где огнем пропылал, Где водой просочился И живу! Не бытую, и не существую, А живу!

«От копеечной свечи Москва сгорела…»

От копеечной свечи Москва сгорела. За копеечную неуплату членских взносов Выбыть не хочу из снежной Галилеи [26] , Из ее сугробов и заносов. В Галилее бога распинают С каждым днем решительнее, злее, Но зато что-то такое знают Люди Галилеи. Не хочу — копейкою из дырки В прохудившемся кармашке Выпасть из передрассветной дымки, Из просторов кашки и ромашки. Я плачу все то, что наложили, Но смотрю невинными очами, Чтобы, как лишенца, не лишили Голоса меня в большом молчаньи. Все наложенные на меня налоги Я плачу за два часа до срока. Не придется уносить мне ноги Из отечества — его пророку. Добровольных обществ добровольный Член и займов истовый подписчик, Я — не недовольный. Я — довольный. Мне хватает воздуха и пищи. На земле, под небом мне хватает И земли и неба голубого. Только сердце иногда хватает. Впрочем — как у каждого, любого.

26

Галилея — область в древнем Иерусалимском государстве, родина Иисуса Христа.

«Уменья нет сослаться на болезнь…»

Уменья нет сослаться на болезнь, Таланту нет не оказаться дома. Приходится, перекрестившись, лезть В такую грязь, где не бывать другому. Как ни посмотришь, сказано умно — Ошибок мало, а достоинств много. А с точки зренья господа-то бога? Господь, он скажет: «Все равно говно!» Господь не любит умных и ученых, Предпочитает тихих дураков, Не уважает новообращенных И с любопытством чтит еретиков.

СЕГОДНЯ И ВЧЕРА **

1961

ЧЕЛОВЕК

То не станция Бологое — Полпути от Москвы к Ленинграду,— У людей положенье другое — Полпути от пустыни к саду. Полдороги от тесного мира, Что зовется атом и клетка, До бескрайнего мира, где сиро, Безвоздушно, мглисто и редко. Человек — такой перекресток, То простое и непростое, Где пароль, рожденный на звездах, Отзовется немедля в протоне. Очень слабый. Сильнее сильных. Очень малый. Очень великий. Нет, недаром в глазах его синих Отразились звездные лики.