Том 17. Джимми Питт и другие
Шрифт:
— Нет, не сетуешь?
— Вот именно. Ты напоминаешь себе о том, что эти страдания меркнут перед долей Санта-Клауса, который всю неделю ходит по рекламным агентствам. Сами знаете, каковы рекламщики в эти дни. От малейшего шороха они трясутся, как мусс. Представьте же их чувства, когда сзади подходит Санта Клаус, хлопает по спине и кричит: «С Рождеством, дорогуша!» Мой знакомый, Хват Оберхольцер, бывал на краю гибели. Долго ли он продержится?
— Надеюсь, — сдержанно заметил я.
— Ах, что там! — вздохнул Санта Клаус. — Могилкой больше, могилкой меньше…
Кроме того, он открыл
Теперь я все знаю. Из хвостов делают бороды. До сих пор я смотрел на них с почтением, сейчас они мне противны. Нежной натуре яка эта потеря тяжела.
Нет, не могу. Перейдем лучше к разводам.
Американский спорт — не в лучшем виде. Кубок Дэвиса уплыл в Австралию, а в Париже, на состязаниях по бриджу, французы бросают шляпы в воздух, тогда как американцы толкуют в уголке, что это в конце концов игра.
Однако карты и мяч — еще не все. Зато по разводам мы держим первое место. Патриоты с гордостью говорят, что на тысячу браков у нас тринадцать разводов, а у швейцарцев — только три.
— Пока у нас есть техасские миллионеры и голливудские звезды, — говорят друг другу люди, — все в порядке, беспокоиться незачем.
Однако сейчас основания для беспокойства есть. Мы узнаем из нью-йоркской «Дейли Миррор», что в нашей общественной жизни произошли изменения, которые мало кто заметил. Разводов на 40 % меньше, чем в 1946 году. Да, да. Прямо, твердо, бесстрашно, без всякой подготовки. Буквально — подкрались сзади и бумц по голове.
Газета умалчивает о том, что делается в Швейцарии, но можно предположить, что упорные жители каньонов добрались до пяти, а то и до шести процентов. Оставьте миф, гласящий, что они способны только на сгущенное молоко. Дел у них мало, времени на развод хватает. Очень может быть, в эти минуты свободный швейцарец показывает судье шишку, возникшую потому, что подруга жизни стукнула его часами. А наши штаты, тем временем, любуются собой. Не захочешь, а вспомнишь рассказ о черепахе и зайце.
Вот факты, но трудно определить, кто виноват. Звезды? Конечно, нет. Голливуд — на высоте. Что ни день, читаешь, что Лотта Коралли и Джордж Вомбат, держась за руки, ждут не дождутся, когда он разведется с Белиндой Сапфири, а она — с Марком Кенгуру, причем коту ясно, что Лотта и Джордж надолго не задержатся. Минет время, и она сообщит суду, что недели две все шло прекрасно, а потом он стал читать за столом газету, не слушая, как она рассказывает свой сон, чем наносил ей психическую травму. Нет, с Голливудом все в порядке. Нефтяные магнаты тоже в форме. А Томми делает, что может.
Может быть, виновны судьи, от них многое зависит. Конечно, есть и мастера, и мы ни в чем не упрекнем того, кто развел Кармеллу Поррега с ее мужем Сальваторе, бросившим в нее пончик. Но что сказать о судье, отказавшем Энди Хант Тэккерсли в 12-м расторжении брака? Неужели он не понимает, что именно такие отказы лишают боевого духа? Что ж удивляться успехам прилежных швейцарцев!
Некоторые считают, что американские мужья предпочли более мягкий способ. На их взгляд, чем разводиться, дешевле расчленить жену секачом и бросить, что осталось, в болото. Сомневаюсь.
Конечно, я слышал о жителе Чикаго, который, в минуту слабости, сунул жену ДжозсЛину в мясорубку, а потом разложил по банкам с надписью «Язык», но вообще-то американскую жену не очень убьешь. Смотрите, что вышло в Калифорнии.
Дня три-четыре молодые супруги буквально плавали в счастье, а потом, как нередко бывает, муж забеспокоился. Он подумал о разводе, но вспомнил, что в их штате жене отходит половина имущества. Только он решил подновить свою половину и потерпеть еще, как его осенила мысль: «А на что же нам гремучие змеи?».
Раздобыл он змею, положил в карман старых брюк и повесил их на стул в спальне. Когда жена спросила, где бумажник он ответил: «В старых брюках». Она пошла в спальню и вскоре до него донесся голос:
— В каких, в каких брюках?
— Да в старых!
— Точнее.
— В серых.
— Которые ты бросил на стул?
— Да-да.
— В каком кармане?
— В заднем.
— Ничего подобного. Там какая-то змея.
XX
МОИ МЕТОДЫ, КАКИЕ ЕСТЬ
Наконец, я замечаю, что Вы хотите узнать мои методы. Может быть, Вы ошиблись? Вам не кажется, что зрителям и читателям они совершенно ни к чему?
Понимаете, никак не заставлю себя поверить, что кому-то есть до них дело. Но если Вам хочется, так и быть, пускай…
Легче всего сказать, как все писатели, что каждое утро, ровно в девять, я сажусь за письменный стол, но что-то меня удерживает. Публика у нас дошлая, она знает, что ни один человек на свете не садится в девять за стол. Но вот к десяти я — у стола, и дальнейшее зависит от того, положу ли я на него ноги. Если положу, то тут же впаду в кому или, если хотите, предамся мечтаниям. Душа моя обратится к прошлому. Мне захочется узнать, как поживают друзья детства Макконел, СБ. Уолтере, Пэдди Байлз и Робинзон. Нередко в такие минуты меня осеняли мысли, но ни одну из них не удалось вставить в роман.
Если я удержусь, я придвину кресло поближе к машинке, поправлю пекинеса у себя на коленях, посвищу фокстерьеру, пошучу с кошкой и примусь за работу.
Все наши звери ею интересуются, кворум присутствует почти всегда. Правда, иногда подумаешь, не лучше ли одиночество, или хотя бы помечтаешь о том, чтобы кошка не прыгала на спину без предупреждения, но могло быть и хуже, я мог бы диктовать.
Никак не пойму тех, кто способен творить при скучающей секретарше. Но многие это делают. Многие спокойно бросают: «Готовы, мисс Спеви? Так. Кавычки. Нет, запятая, сэр Джаспер, тире, сказала Эванджелина, тире, я не вышла бы за вас, будь вы единственным мужчиной на свете, кавычки закрыть. Кавычки, с большой буквы, что ж, я не последний, тире, отвечал он, цинично покручивая ус, тире так что не о чем и говорить, точка закрыть кавычки. Конец главы.