Том 19. Посмертные претензии
Шрифт:
— Тошнотворная работа, — пожаловался он вполне искренне.
— Вам нужно сочинять по целой книжке за неделю, — сказал Дэйв. — Вы можете это делать?
— Вопрос не в том, могу ли я, — ответил Волд, допив остаток смеси из стакана, одной рукой схватил бутылку, другой — жестянку с сокол: и снова наполнил стакан.
Дэйв сказал:
— Вам было бы легче работать без этой бурды.
Без спиртного это было бы вообще невозможно. — Волд посмотрел куда-то мимо Дэйва. — Что тебе надо?
В проеме двери стояла страшно худая женщина. Ее тепленный халат цвета
— Он хочет гулять. — Голос у нее был глубоким, с хорошей дикцией, даже эти три слова она произнесла так, как будто участвовала в греческой трагедии. Драматическая актриса в прошлом? Дэйв подумал, что видел ее в каком-то фильме. И даже несколько раз. Тогда она была полисе, но фигура у нее всегда была безупречная.
Короткая стрижка навела на мысль о париках. Можно было не сомневаться, что у нее имелось два-три парика на разные случаи жизни. Если бы она надела хоть один из них хотя бы на минуту, он бы вспомнил ее имя. Не слишком известное, впрочем.
— Я не могу его вывести, — добавила она спокойным голосом. — Я еще не одета.
— Ну, так оденься! — рассердился Волд. — Я занят.
— Выведи его немедленно! — крикнула она и швырнула к ногам толстяка небольшого пса. Он ударился о пол, жалобно завизжал, прижался к стене, дрожа и поскуливая, глаза его со страхом посматривали из-под лохматой шерсти.
Дэйв посмотрел в сторону двери. Женщина исчезла. Несомненно, в свои покои.
Волд не пошевелился. Он сидел, снова уставившись в лист бумаги.
— Поводок у вас есть? — спросил Дэйв, подходя к собачонке. Он наклонился и медленно потянулся к ней.
— Что? — Волд, казалось, не понял его.
Ножки стула царапнули пол. Он поднялся с места со вздохом великомученика.
— Да, да, поводок имеется. Но вы вовсе не обязаны с ним гулять. Почему, черт возьми, вы пойдете с ним?
— Вы заняты, — ответил Дэйв.
Собачка забилась в самый угол, но он дотронулся до ее головы, погладил и ласково почесал уши. Она все еще дрожала, но позволила взять себя на руки.
— Так где же поводок?
— Я живу в каком-то проклятом кошмаре! — возмутился Волд.
Он быстро прошел мимо Дэйва и спустился по ступенькам вниз. Дэйв с собачкой на руках не отставал. Он смотрел, как Волд роется в куче счетов и журналов, которые еще были в почтовых обертках, сваленных на столе. Наконец ремешок был найден. Теперь собачка дрожала от нетерпения, пока Дэйв пристегивал поводок к ошейнику. Он спустил пса на пол и распахнул дверь. Собачка изо всех сил потянула его наружу, царапая ногтями коврик. Дэйв понимал, как ей не терпится оказаться на воле.
Непонятно было другое. Когда она сделала все, что ей было нужно на грядке с геранью, находящейся на полпути к улице, она повернулась и снова потянула его обратно в дом. На крыльце стала неистово царапать
Животное было таким же ненормальным, как и все остальные обитатели дома.
Волд стучал на своей «Оливетти», когда Дэйв возвратился к нему. Ту страницу он закончил, вытащил ее из машинки и положил сверху на стопку готового материала.
Взглянув на Дэйва, он произнес:
— Благодарю вас. Я ненавижу днем выводить ее.
Как ни странно, это напомнило Дэйву о ночном купании Джона Оутса.
— Чего хотел Оутс, когда вам звонил по телефону?
Волд фыркнул:
— Денег. Мне теперь звонят только из-за денег. Почему людям всегда нужно то, чего у тебя нет?
— Очевидно, он не знал о вашем положении.
Элегантные книжные шкафы с деревянными резными украшениями заполняли сплошь стену, за их стеклами поблескивали корешки дорогих книг. Они были подобраны с любовью и заботой, являясь единственным аккуратным местом в царящем кругом запустении. Дэйв надел очки и присмотрелся. «История Англии» Халлама, два толстых темно-зеленых тома. Очерки Эллиа в светло-коричневых сафьяновых переплетах. «Бенвенуто Челмини» Симондса — в блестящем черном.
Дэйв наклонился, чтобы бросить взгляд на книжные полки, которые были предназначены для книг большого размера.
— Он знал, — сказал Волд, — что я приобрел у него массу книг. Потом мне пришлось прекратить это дело. Пару лет назад.
— Так вы к нему не ездили? — спросил Дэйв.
— Зачем?
Дэйв выпрямился, снял очки, сунул их себе в карман и повернулся к Волду.
— Вы лжете. Вы ездили туда. Возможно, не в тот день, а позднее. Он позвонил вам снова. И тут вам пришлось поехать.
Тот вытаращил глаза:
— Кто вам сказал? Там никого не было.
— Вот это пустое место на полке. Достаточно, чтобы поставить здесь три фолианта «Путешествия Кука», первое издание, в сафьяновых переплетах. Вы оставили их на кофейном столике в доме Джона Оутса в Арене Бланка. В тот самый вечер, когда его убили.
— Убили?
Волд привстал с места, но ноги его уже не держали, и он знал об этом, потому что тут же сел обратно.
— Послушайте, — голос у него стал хриплым, он заметно дрожал, — я ездил туда, правильно. Он действительно позвонил мне еще раз. И, ну мне стало жаль его, нет, я не был богачом, но, во всяком случае, у меня есть здоровье. Бедняга!
Дэйв покачал головой.
— Нет, такое объяснение не годится, дорогой. У вас серьезные финансовые затруднения. Но вы не взяли ни одной книги с этих полок, не смогли с ними расстаться, за исключением тех трех. Если бы вы продали свою библиотеку, вы могли бы жить безбедно в течение продолжительного времени. Но вы не стали продавать. Вы предпочитаете сочинять порнографические вещи, которые сами же презираете, но со своими книгами не расстаетесь.
— Я бы сначала продал ее!
Волд опасливо кивнул головой в сторону комнат, где скрылась женщина.