Том 19. Посмертные претензии
Шрифт:
— Человек, видевший вас, когда вы уезжали из Арены Бланка, сказал, что когда он добрался до дома на мысе, там никого не было. А он приехал туда сразу после вашего отъезда. Оутс договорился о встрече с ним. И у Оутса не было машины, на которой он мог бы куда-нибудь уехать. Он должен был быть дома. В особенности потому, что ему страшно нужны были деньги.
Улыбка Инголлса была хотя и скептическая, но какая-то неуверенная.
— И вы воображаете, что я убил его, а потом затащил в лодку?
— Вы были у него в ту ночь, когда все это случилось. Были у вас причины его убить?
— Благодаря вашей профессии
— Возможно, мой свидетель лжет, — сказал Дэйв, — возможно, он сам убил Джона. Когда вы уехали оттуда, Джон был в доме?
Инголлс покачал головой.
— Нет, — сказал он, — дома его не было. Внутри горел свет, дверь была распахнута, но когда я позвонил, никто не появился. Тогда я вошел внутрь и позвал. Ответа снова не последовало. В отчаянии я сел и закурил сигарету.
— Три. Получается, что вы провели там не менее получаса.
— Мне кажется больше. Было очень холодно.
Он достал пачку сигарет и закурил. Выпустив струйку дыма, он спросил:
— Когда нашли тело, были ли в его карманах пятьсот долларов?
— На нем были только плавки. Махровый халат, который он всегда надевал, когда шел на берег, лежал на песке. Мокрый насквозь, разумеется. В карманах ничего не было.
— Нашла ли полиция пятьсот долларов, когда обыскала дом?
— Обыска в доме не было. Полиция не считала это убийством. Они и сейчас этого не думают. Убийство — неудобная штука, оно заставляет их работать. Люди довольно часто тонут. Полиция придерживается такой версии. То, что Оутса убили, моя идея… Им следовало сделать обыск?
Инголлс покачал головой.
— Смысла не было. Я не оставил денег. Мне некому было их вручить. Они все еще находятся у меня. Если хотите, я их вам покажу…
— Разумеется, они все еще находятся у вас, если вы его убили.
— Я никогда бы не лишил человека жизни за пятьсот долларов. Или за пять тысяч. Или за пятьсот тысяч.
— Но вы могли думать о своей карьере, — возразил Дэйв. — Полагаю, именно об этом вы и думали. Сегодня утром в библиотеке колледжа я проверил рецензии на ваши книги. По большей части они были хвалебными. Но в одной из них сказано кое-что странное. Рецензент был близким другом репортера, который отправился вместе с Вулфом в то путешествие. Он никогда не слыхал о событиях, описанных в вашей книге. Он сомневался, что они происходили. Это было единственное возражение во всей пачке, но оно имелось. После этого я проверил письма Вулфа. Верно, что он писал людям, что в его записной книжке содержится от тридцати до пятидесяти тысяч слов в отношении поездки, хотя издатель писем указывает, что Вулф всегда преувеличивал. Прав ли он? Или прав тот рецензент, о котором я говорил?
Инголлс снова посмотрел в окно. Он закрыл глаза и кивнул.
— Да, я отвечу.
Голос у него звучал опустошенно.
— Записные книжки были подделкой. Джон это знал. Он практически все знал о современных авторах. Кажется, эти записные
В Спокане они попали в руки какого-то дельца, который не знал, что это подделка. Он показал их Джону, и тот открыл ему глаза, но пообещал продать. Я был первым в его списке, но, поскольку я работал с сотнями рукописных трудов Вулфа в Гарварде, я сразу же понял, что он никогда не писал этих записок. И тем не менее это Пыла удача, ниспосланная Богом.
Дэйв нахмурился.
— В смысле дальнейшей карьеры?
— Нет. Я чувствовал себя здесь отлично, с работой был полный порядок. Но рядом со мной была Джулия. Это было самое начало ее болезни. Ее нужно было показать специалистам, а это было страшно дорого. Я уже заложил дом, занял у родственников. К сожалению, ни у одного из нас богатых родственников не имелось. Поэтому… — Он глубоко вздохнул и, повернувшись, продолжал: — Я подтвердил подлинность этих записок. Джон заломил баснословную цену, когда я предложил колледжу купить их. Я заверил департамент, что они того стоят. Они потратили на них фонды целого года.
— И Оутс поделился с вами?
Инголлс кивнул:
— Пятьдесят процентов.
Сильно запахло кофе. Он повернулся к плите, потом снял кофейник с огня и налил темную жидкость в чашки.
— По телефону в первый раз, кажется, это было третьего января, он не стал разговаривать со мной очень напористо. Но в последний раз он пригрозил сообщить о подробностях сделки, подписаться под этим, заверить подпись у нотариуса и отправить письма президенту университета, если только я не привезу ему деньги. Я послал его ко всем чертям и повесил трубку. Но потом нервы у меня сдали. Я раздобыл деньги и поехал к нему.
Он печально улыбнулся, протягивая Дэйву чашку.
— Это был не самый радостный день в моей жизни, но я не превратил его в самый страшный, мистер Брендстеттер. Я никого не убивал.
Дэйв поставил чашку на стол.
— Где телефон? — спросил он.
Он находился в полутемном холле, куда выходили двери спальни. Комната, насколько он мог видеть, была совершенно пустой. Со стен были сняты даже картины, только одни темные квадраты показывали, где они когда-то висели.
Лицо Инголлса имело такое же опустошенное выражение.
Когда Дэйв соединился с Кэмпосом, то сказал:
— Джон Оутс шантажировал бывших клиентов, чтобы покупать наркотики. Двое из них побывали там в тот вечер. Одному практически нечего было терять. Но если бы Оутс разоблачил второго, это его бы уничтожило. Я сейчас нахожусь с ним в Лос-Колладосе. Я не знаю, как вы хотите поступить в отношении него, но я останусь с ним до тех пор, пока вы не приедете или кого-нибудь не пришлете.
— Извинитесь перед этим человеком, — сказал Кэмпос. — Сегодня днем около двух часов сюда явился Питер Оутс. Я пытался с вами связаться, но вас не было ни в конторе, ни дома… Прошу прощения, я уже потерял счет времени.