Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви
Шрифт:
Очень быстро руки мешали и переворачивали всё сами. Голова же при этом оказалась не занята. Глаза высматривали странные тени за границей огня, но куда больше говорил нос: стоило ветерку отогнать дым от костра, как в лагерь заносило странные ароматы. Чужие запахи, от которых хотелось рычать, как дикарю, встретившему что-то неведомое. Сколько угодно разум мог шептать — всё это игра, память тысяч поколений орала в голос: вокруг чужой лес, на Земле такого никогда не было и не может быть. Промучавшись полдня непроглядной ночи, Михаил, упрекая себя за трусость и уговаривая, что обещал так не делать — не выдержал и спрятался в Библиотеку.
Яркий свет ударил по глазам. За окном царил рассвет, прохладный ветер залетал в приоткрытую форточку, волновалось ещё сиреневое от тусклого начала дня море. Но от горизонта колол взгляд блеск едва взошедшего солнца, а море с восточной стороны светлело, уже сменив цвет на зеленовато-лазоревый. И сразу будто тяжёлый груз рухнул со спины, аж дышать стало легче. Михаил несколько минут любовался рассветным морем, дальше сделал себе кофе и достал книжку Клиффорда Саймака, строго разрешив себе передохнуть не больше часа…
Стоило вернуться, как лицо мгновенно окутал непроницаемый бархат черноты ночи, и стало трудно дышать. Настолько яркий был контраст. Острой жалостью к самому себе первый раз Михаила укололо, что на время пребывания в Библиотеке снаружи всё останавливается. На другой стороне реки, видимо, на запахи мяса — подошёл неизвестный зверь. В темноте над обрывом берега зачернело, выделяясь этой чернотой даже среди темноты ночи. Надо было бы обеспокоиться, но пока Михаила ещё цепко держал возврат к непроглядной черноте леса после яркого морского утра.
Вслух, больше чтобы развеять морок и услышать хотя бы свои слова, Михаил сказал:
— Никогда. Вот никогда так не стану делать. Рехнуться можно.
И сразу в глубине души ехидный голосок посоветовал не обещать то, чего не факт сможешь исполнить. Ибо дальше будет другая такая же бесконечно длинная, тоскливая ночь, а за ней одна за другой, снова и снова.
С рассветом Михаил проснулся от холода, к счастью, не такого сильного, какой, по всем расчётам, должен был наступить после ночи на тридцать шесть часов. Видимо, и тут сработали какие-то механизмы игрового Полигона. По небу тянулись ещё робкие первые розовые полосы, сквозь сероватую мглу чуть виден массив леса, он разрезан рекой, которая сама расплылась, растаяла в туманах. И никаких чужих, посторонних ароматов, кроме привычного для утренней тайги запаха сырости, мокрой коры и отсыревшей земли. Скоро, не торопясь, взойдёт солнце, на посветлевших чёрных гривах лесов вспыхнут огни ночной росы, и начнётся всеобщее движение. Сначала уйдёт туман, засеребрится в солнечном луче и стечёт в реку, а за ним из белого марева появятся кусты и деревья.
Ждать некогда — окрылённый началом дня, Михаил не стал сидеть в лагере, пока три часа будет заканчиваться рассвет, а быстро позавтракал, спихнул в реку остатки костра и неиспользованные куски туши. Дрова оставил, повесив сверху яркую метку — может, кому пригодится. Сам же бодрым шагом двинулся вперёд, распланировав маршрут ещё ночью. Всё-таки стоило поискать людей. Да, сразу подходить он не станет, понаблюдает сначала. И всё равно — в одиночку слишком тяжело. А раз он решил искать людей, то правильнее всего двигаться пока вдоль внешней дуги Полигона. Даже с учётом дополнительных локаций, которые как бы удлиняют путь и расширяют пространство, так больше шансов кого-то встретить. Пускай механизм невидимых игровых стен и отогнал людей от самого края Полигона, всё равно часть людей наверняка пока не рискнёт заходить дальше вглубь. Постарается обустроиться в первом же подходящем месте поближе к границе в надежде на помощь. если идти зигзагами в полосе пятнадцать-двадцать километром, есть шанс наткнуться на следы или лагерь. Не разведывательный рейд по территории врага, следы или дым костра маскировать никто не станет. Второе соображение — если всё подчиняется в первую очередь игровой логике, то ближе к краю Полигона монстры должны быть попроще, а отсюда — идти безопаснее.
К концу следующих полутора суток дневного времени, оптимизм Михаила заметно поугас. После болот и саванны он радовался возвращению тайги? Сейчас лес казался бесконечным, способным без следа проглотить сколько угодно людей. Изредка попадались поляны, озера, болота и скалы. Лес то опускался в ложбины, то вновь поднимался на холмы, порождая незнакомые виды растений и невиданные разновидности животных. И магия отныне далеко не всегда указывала, когда появляются изгибы пространства и карманы. Михаил вообще не увидел в периодических сбоях дальних плетений никакой логики. Однажды его дорогу пересёк самый настоящий гигантский олень, который вымер пятнадцать тысяч лет назад — Михаил его узнал, так как это красивое животное украшало первую страницу школьного учебника зоологии. Животное мчалось с головокружительной быстротой. Его голова с большими рогами была закинута назад, с губ капала пена, смешанная с кровью, ноги подгибались. Ибо следом за оленем на прогалину выскочил самый настоящий гигантский пещерный лев. Сильная и рослая зверюга не менее полутора метров в холке, песчаного цвета, лев двигался огромными прыжками. Казалось, что зверь не бежит за оленем, а скользит по воздуху. Михаил еле успел спрятаться и порадовался, что мяса в нём куда меньше, чем в олене.
В целом участок, который ему приходилось сейчас преодолевать, напоминал скорее тайгу эпохи плейстоцена, если Михаила не подводила память, а соответствующий раздел школьного учебника не сильно ошибался. В том числе и по наличию съедобных видов. Как оказалось, палеонтологи не соврали: так называемый «донской заяц», напоминавший современного, только на треть больше, бегал тоже заметно медленнее эволюционных потомков. Не зря пещерные люди всех таких толстых зайцев догнали и съели — потому что Михаил его тоже без особого труда поймал, зажарил и с удовольствием поужинал жареной зайчатиной. И тем чужероднее в местном лесу выглядели представители «инопланетной» флоры. Например, высокое и зелёное — даже ствол, дерево с широкими крупнозубчатыми листьями, целиком от ствола до листьев покрытое длинными белёсыми волосками. Наверняка ядовитыми, рядом часто валялись дохлые птицы или грызуны. Или другое растение, где от невысокого центрального грязно-коричневого ствола из самой вершины пучком выходило множество длинных шипастых ветвей, чтобы плетьми раскинуться во все стороны.
Именно возле такого дерева Михаил и обнаружил первый труп человека. Видимо, несчастный неосторожно оказался слишком близко — ветви оплели его, захватили и уже проросли в тело. Ближе к закату нашёлся второй покойник, явно от клыков какого-то хищника. Рюкзака и снаряжения рядом не было, похоже — человека сначала загрызли, а потом отволокли в сторону. Понять, кто это, было невозможно, человек погиб, вероятнее всего, ещё на закате или ночью. Всё, чего оставалось — похоронить его по-человечески. Заодно Михаил взял очень приметный кошелёк с вензелем, явно именная вещь — она поможет узнать имя, когда всё закончится. Пусть у родственников будет хотя бы могила и не придётся мучиться от неизвестности, капля за каплей теряя надежду — на войне он в своё время хорошо это понял.
Вторая долгая ночь прошла труднее. Причём в этот раз скучать не пришлось — Михаил же ругался, что вот, накаркал. Уже на закате он увидел огромные валуны, удачно лежащие очень близко друг от друга. Через отверстия между этими природными стенами могли проникнуть только мелкие животные, размером не больше кошки, лишь одно было достаточно широкое для человека. Но в нём можно зажечь костёр, зверьё обычно не любит запаха дыма, пугается. Для рюкзака и соорудить навес от сырости внутри камней было место, как и для небольшого запаса дров. Всё остальное пришлось оставлять снаружи.
К сожалению, камни оказались жильём какой-то крупной зверюги. Вдобавок она решила, что человек внутри — это не конкурент, а ужин с доставкой на дом. Михаил проснулся, когда сначала сработала тревожная магическая сигналка, дальше в темноте кто-то большой затопал и зарычал. И в первый момент тварь заставила изрядно перепугаться, потому что оказалась вдобавок абсолютно тупой, не соотнесла запах дыма и огонь костра. Михаил не ждал, что зверюга попрёт напролом. Раздался вой боли в обожжённых лапах. Противно завоняло палёной шерстью, но сквозь огонь просунулась полная зубов пасть на широкой круглой морде. Дальше Михаил справился с растерянностью. Костёр лежал, сложенный нодьей — когда брёвна горят лишь с одной стороны, постепенно прогорая в течение ночи от конца к концу. Так что Михаил подхватил одно такое бревно за ближний холодный конец, а наглый хищник получил горящим поленом между ушей. Дальше последовал десяток ледяных игл в морду, потом укол рогатиной куда-то в ухо. Зверюга взвыла от боли на ультразвук и кубарем укатилась в темноту.