Том 3. Басни, стихотворения, письма

Крылов Иван Андреевич

Крестьянин в беде

    К Крестьянину на двор    Залез осенней ночью вор;    Забрался в клеть и, на просторе, Обшаря стены все, и пол, и потолок,    Покрал бессовестно, что мог:   И то сказать, какая совесть в воре!    Ну так, что наш мужик, бедняк, Богатым лег, а с голью встал такою,    Хоть по-миру поди с сумою; Не дай бог никому проснуться худо так!    Крестьянин тужит и горюет,    Родню сзывает и друзей,    Соседей всех и кумовей. «Нельзя ли», говорит: «помочь беде моей?»    Тут всякий с мужиком толкует,    И умный свой дает совет.    Кум Карпыч говорит: «Эх, свет! Не надобно было тебе по миру славить,     Что столько ты богат». Сват Климыч говорит: «Вперед, мой милый сват, Старайся клеть к избе гораздо ближе ставить».—    «Эх, братцы, это всё не так»,     Сосед толкует Фока:    «не

то беда, что клеть далека, Да надо на дворе лихих держать собак;   Возьми-ка у меня щенка любого От жучки: я бы рад соседа дорогого     От сердца наделить,      Чем их топить». И словом, от родни и от друзей любезных Советов тысячу надавано полезных,      Кто сколько мог, А делом ни один бедняжке не помог. На свете таково ж: коль в нужду попадешься,    Отведай сунуться к друзьям: Начнут советовать и вкось тебе, и впрямь: А чуть о помощи на деле заикнешься,      То лучший друг      И нем и глух.

Хозяин и мыши

   Коль в доме станут воровать,     А нет прилики вору,     То берегись клепать, Или наказывать всех сплошь и без разбору:    Ты вора этим не уймешь      И не исправишь, А только добрых слуг с двора бежать заставишь, И от меньшой беды в большую попадешь.    Купчина выстроил анбары   И в них поклал съестные все товары. А чтоб мышиный род ему не навредил, Так он полицию из кошек учредил.    Спокоен от Мышей Купчина;   По кладовым и день и ночь дозор; И всё бы хорошо, да сделалась причина:    В дозорных появился вор. У кошек, как у нас (кто этого не знает?),   Не без греха в надсмотрщиках бывает.    Тут, чем бы вора подстеречь И наказать его, а правых поберечь, Хозяин мой велел всех кошек пересечь. Услыша приговор такой замысловатый,    И правый тут, и виноватый     Скорей с двора долой.    Без кошек стал Купчина мой. А Мыши лишь того и ждали, и хотели:    Лишь кошки вон, они — в анбар,     И в две иль три недели     Поели весь товар.

Слон и моська

   По улицам Слона водили,     Как видно напоказ — Известно, что Слоны в диковинку у нас —   Так за Слоном толпы зевак ходили. Отколе ни возьмись, навстречу Моська им. Увидевши Слона, ну на него метаться,    И лаять, и визжать, и рваться,    Ну, так и лезет в драку с ним.    «Соседка, перестань срамиться», Ей шавка говорит: «тебе ль с Слоном возиться? Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идет       Вперед И лаю твоего совсем не примечает».—    «Эх, эх!» ей Моська отвечает:   «Вот то-то мне и духу придает,     Что я, совсем без драки,   Могу попасть в большие забияки.    Пускай же говорят собаки:    «Ай, Моська! знать она сильна,     Что лает на Слона!»

Волк и волченок

Волченка Волк, начав помалу приучать    Отцовским промыслом питаться,   Послал его опушкой прогуляться; А между тем велел прилежней примечать,    Нельзя ль где счастья им отведать,     Хоть, захватя греха,     На счет бы пастуха    Позавтракать иль пообедать!    Приходит ученик домой   И говорит: «Пойдем скорей со мной! Обед готов; ничто не может быть вернее:      Там под горой   Пасут овец, одна другой жирнее;    Любую стоит лишь унесть       И съесть; А стадо таково, что трудно перечесть».— «Постой-ка», Волк сказал: «сперва мне ведать надо,     Каков пастух у стада?» —     «Хоть говорят, что он    Не плох, заботлив и умен, Однако стадо я обшел со всех сторон И высмотрел собак: они совсем не жирны,    И плохи, кажется, и смирны».—     «Меня так этот слух», Волк старый говорит: «не очень к стаду манит;    Коль подлинно не плох пастух,   Так он плохих собак держать не станет.    Тут тотчас попадешь в беду! Пойдем-ка, я тебя на стадо наведу,   Где сбережем верней мы наши шкуры: Хотя при стаде том и множество собак,     Да сам пастух дурак; А где пастух дурак, там и собаки дуры».

Обезьяна

    Как хочешь ты трудись;     Но приобресть не льстись    Ни благодарности, ни славы, Коль нет в твоих трудах ни пользы, ни забавы.    Крестьянин на заре с сохой    Над полосой своей трудился;    Трудился так крестьянин мой,    Что градом пот с него катился:    Мужик работник был прямой.    Зато, кто мимо ни

проходит,   От всех ему: спасибо, исполать!    Мартышку это в зависть вводит. Хвалы приманчивы, — как их не пожелать!    Мартышка вздумала трудиться:   Нашла чурбан, и ну над ним возиться!       Хлопот     Мартышке полон рот:    Чурбан она то понесет,    То так, то сяк его обхватит,    То поволочет, то покатит;    Рекой с бедняжки льется пот; И наконец она, пыхтя, насилу дышит: А всё ни от кого похвал себе не слышит.    И не диковинка, мой свет! Трудишься много ты, да пользы в этом нет.

Мешок

    В прихожей на полу,       В углу,     Пустой мешок валялся.     У самых низких слуг Он на обтирку ног нередко помыкался;       Как вдруг     Мешок наш в честь попался    И весь червонцами набит, В окованном ларце в сохранности лежит.    Хозяин сам его лелеет,    И бережет Мешок он так,     Что на него никак Ни ветер не пахнет, ни муха сесть не смеет;     А сверх того с Мешком     Весь город стал знаком.   Приятель ли к хозяину приходит: Охотно о Мешке речь ласкову заводит;    А ежели Мешок открыт, То всякий на него умильно так глядит;    Когда же кто к нему подсядет, То верно уж его потреплет иль погладит. Увидя, что у всех он стал в такой чести,     Мешок завеличался,     Заумничал, зазнался, Мешок заговорил и начал вздор нести;    О всем и рядит он и судит:      И то не так,      И тот дурак,    И из того-то худо будет. Все только слушают его, разинув рот;    Хоть он такую дичь несет,      Что уши вянут:   Но у людей, к несчастью, тот порок,    Что им с червонцами Мешок   Что ни скажи, всему дивиться станут. Но долго ль был Мешок в чести и слыл с умом,    И долго ли его ласкали? Пока все из него червонцы потаскали; А там он выброшен, и слуху нет о нем. Мы басней никого обидеть не хотели:    Но сколько есть таких Мешков     Между откупщиков, Которы некогда в подносчиках сидели;     Иль между игроков, Которы у себя за редкость рубль видали, А ныне, пополам с грехом, богаты стали; С которыми теперь и графы и князья —       Друзья;    Которые теперь с вельможей, У коего они не смели сесть в прихожей,    Играют за́просто в бостон?    Велико дело — миллион! Однако же, друзья, вы столько не гордитесь!    Сказать ли правду вам тишком?    Не дай бог, если разоритесь: И с вами точно так поступят, как с Мешком.

Кот и повар

   Какой-то Повар, грамотей,    С поварни побежал своей    В кабак (он набожных был правил   И в этот день по куме тризну правил), А дома стеречи съестное от мышей      Кота оставил. Но что́ же, возвратясь, он видит? На полу Объедки пирога; а Васька-Кот в углу,    Припав за уксусным бочёнком, Мурлыча и ворча, трудится над курчёнком.    «Ах, ты, обжора! ах, злодей!»    Тут Ваську Повар укоряет: «Не стыдно ль стен тебе, не только что людей? (А Васька всё-таки курченка убирает.)   Как! быв честным Котом до этих пор, Бывало, за пример тебя смиренства кажут,—    А ты… ахти, какой позор!    Теперя все соседи скажут:    «Кот-Васька плут! Кот-Васька вор!   И Ваську-де, не только что в поварню,    Пускать не надо и на двор,    Как волка жадного в овчарню: Он порча, он чума, он язва здешних мест!»    (А Васька слушает, да ест.)   Тут ритор мой, дав волю слов теченью,   Не находил конца нравоученью.    Но что ж? Пока его он пел,    Кот-Васька всё жаркое съел.    А я бы повару иному    Велел на стенке зарубить:   Чтоб там речей не тратить попустому,    Где нужно власть употребить.

Лев и комар

    Бессильному не смейся   И слабого обидеть не моги! Мстят сильно иногда бессильные враги: Так слишком на свою ты силу не надейся!    Послушай басню здесь о том, Как больно Лев за спесь наказан Комаром.   Вот что о том я слышал стороною: Сухое к Комару явил презренье Лев; Зло взяло Комара: обиды не стерпев, Собрался, поднялся Комар на Льва войною. Сам ратник, сам трубач пищит во всю гортань И вызывает Льва на смертоносну брань.    Льву смех, но наш Комар не шутит: То с тылу, то в глаза, то в уши Льву он трубит! И, место высмотрев и время улуча,     Орлом на Льва спустился    И Льву в крестец всем жалом впился. Лев дрогнул и взмахнул хвостом на трубача. Увертлив наш Комар, да он же и не трусит! Льву сел на самый лоб и Львину кровь сосет.