Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы
Шрифт:
Донна Альдегрина
Не мучь себя! Не раздирай души
Безумными словами.
Ты молода. О новом доме лучше
Подумай — о гнезде, где снова будешь
Петь радостные песни.
Джильола
О, что ты говоришь? Какое слово
Жестокое? И ужас
Звучит в устах твоих. Ты ран моих
Коснулась. Неужели
Не знаешь, что гортань
Моя вся в страшных ранах,
Распухла,
И высохла, умолкнув?
На теле грешном стигмат нет Христа,
Его священного страданья знаков.
Но стигматы на мне
Той женщины, что родила меня,
И раны те горят.
Не может исцелить меня молчанье.
Сегодня год, как мать моя погибла
В ужасной западне, внезапно став
Невинной жертвой козней и лукавства
Коварного, что к смерти
Ее жестокой привели. Но завтра
Я словом разрешу свои сомненья.
Встает взволнованная.
Донна Альдегрина
О, Джильола, терний и отрада
Души моей скорбящей,
Родная Джильола,
Малютка ты моя!
О, не пугай меня,
Голубка, ради бога!
Ты словно вся охвачена огнем,
И скрытая тревога пробудила
Тебя от сна и грез,
Ты вся пылаешь, голос твой дрожит.
Исчезли чары все,
Что были для меня цветком весенним
И сладкой пищей, долго подкреплявшей
Меня среди тоски.
Я более не знаю, та ли ты,
Что голову склоняла на колени
Мои и слушала,
Ресницами не дрогнув,
Волшебные рассказы.
Джильола
Тебя я огорчила? Чем? Не знаю.
Мутится разум мой,
И путаются мысли.
За днями дни проходят.
Там мрак, и пусть никто
Туда не смотрит. Они
Равны, как наша жизнь.
Да, правда: можно жить
И радоваться травке,
Что на окне трепещет,
Волнуемая ветром,
Пришедшим, неизвестно
Откуда. Можно жить
И наслаждаться, видя,
Как падает на землю
Перо летящей птички…
Да, помню… Часто вижу по утрам
Ассунту делла Тэве:
Сидит она на стуле у окна,
Шьет полотно спокойно, равнодушно
И коротает дни.
Встает она, когда отец приходит,
И сердце у нее не замирает
От жалости, что скорбная улыбка
Блуждает на безжизненных устах
Отца, когда по телу пробегает
Позора холод…
Донна Альдегрина
О, зачем, родная,
Терзаешь ты меня? Глаза твои
Без слез. Но словно через море
Рыданий речь твоя ко мне
Садись.
Джильола
Ну, хорошо. Сижу. Теперь
Спокойна. Как бывало, на колени
Твои склоню я голову. Ну, полно,
Страдать не нужно. Шить
Я буду, как Ассунта делла Тэве,
Усевшись у окна. Когда ж придет
Жена отца, тогда я поднимусь
Пред нею, как пред госпожой моей
Законной. Да, я знаю,
Родная, что для всех
Приходит свой черед служить. И та,
Другая, подметала пол,
Работала, не покладая рук,
И ветер встречный часто
Вокруг нее вздымал всю грязь и пыль
И ей в лицо бросал. Я помню все
И вижу, как сейчас.
Донна Альдегрина
Как бронза, голова твоя отяжелела,
А так легка была!
Джильола
Как бронза?.. Почему,
Скажи мне, сотни мыслей
Не весят столько, сколько мысль одна,
Единая? Ну, что ж, ее стряхну я,
Ведь можно жить спокойно.
Ведь не случилось ничего. И дни
Равны, как наша жизнь.
Мой брат еще в постели, и лицо
Свое он повернул к стене. Он вечно
Усталый, вечно преисполнен страха,
И все ж живет… Ты слышишь,
Как мечется Джованна
Там, в верхнем этаже,
В той комнате, что заперта на ключ?
Она кричит и топает ногами,
Пытаясь убежать
И скрыться от кого-то,
Кто заперт вместе с нею,
От страшного и злого
Чудовища, исчадья
Болезни, столько лет ее терзавшей.
Чудовище окрепло и теперь
Является врагом,
Хозяином и стражем,
Оно живет и дышит
Сильнее, чем она,
Ведет беседу с ней,
Не сводит глаз с нее,
Подходит к ней и дышит
В лицо ей, но она
Одна лишь может видеть
И осязать его…
Донна Альдегрина
Нет, нет! Молчи!
Касается своими исхудалыми руками губ Джильолы.
Молчи!
Страданьем жгучим вся насквозь душа
Твоя пропитана до корня. Все,
Что горечи полно, тоски, обиды,
Погибели и смерти,
Твоими говорит устами. Ты —
Пророк крушений наших,
Крушений без надежды и спасенья.
О, бедное созданье,
Бедняжечка моя.
Малютка милая,
Дитя мое родное,
Кто, кто тебя утешит?
Кто увлажнит глаза твои сухие
Слезами облегченья? Горе! Горе!
Глаза твои без слез, как камень, сухи,