Том 5. Дживс и Вустер
Шрифт:
— Полисмен, сэр?
— Да, и к тому же вредный и мстительный. С ним у меня тоже состоялся неприятный разговор. Ему не нравится, что я здесь.
— Мне кажется, в наши дни много молодых джентльменов поступают на работу в полицию, сэр.
— Хорошо бы их было одним меньше. Попасть в немилость к полиции — это не шутки.
— Да, сэр.
— Мне придется быть постоянно начеку, чтобы он не мог придраться и применить ко мне свои служебные полномочия. Нельзя будет учинить пьяный дебош в деревенском трактире.
— Ни в коем случае, сэр.
— Один ложный шаг, и он нападет на меня, как этот… кто это
— Ассирийцы, [116] сэр.
— Верно. Вот сколько всего я пережил, с тех пор как мы с вами расстались. Сначала Сыр, потом Эдвин, потом пожар и в заключение — дядя Перси. И это — за каких-то полчаса. Все вместе наглядно показывает, что может учинить над человеком Стипл-Бампли, если возьмется за дело как следует. Да, и вот еще что, о Господи, чуть было не забыл. Брошь помните?
116
Образ из поэмы Дж. Байрона «Разрушение Синнахериба» (1815).
— Сэр?
— Ну, брошь тети Агаты.
— А, да, сэр.
— Она потерялась. Не беспокойтесь, все в порядке. Потом она нашлась. Но можете себе представить, что я пережил. У меня сердце чуть не остановилось.
— Нетрудно вообразить, сэр. Но теперь она точно у вас?
— О, да, — ответил я и засунул руку в карман. — Вернее сказать, — проговорил я и вынул руку из кармана, чувствуя, что лицо мое бледнеет, а глаза лезут на лоб, — вернее, нет. Дживс, — сказал я, — вы не поверите, но это чертова штуковина опять куда-то подевалась!
С Дживсом иногда так бывает, и я, случалось, ставил ему это на вид: услышав, что вселенная молодого хозяина закачалась, он произносит только: «Весьма неприятно, сэр». Но в данном случае он не мог не признать, что такое важное событие заслуживает большего. Не стану утверждать, что он побелел, как полотно, и он не чертыхнулся, это совершенно точно, но он был максимально — для него — близок к тому, что называется в кинобоевиках «дыхание у него перехватило». Он посмотрел озабоченно, и если бы не придерживался самых строгих взглядов на корректность в отношениях между хозяином и слугой, наверное, похлопал бы меня по плечу.
— Это серьезное бедствие, сэр.
— Как будто я сам не понимаю!
— Ее сиятельство будет сильно раздражена.
— Могу себе представить, как она примется визжать от злости.
— Вы не вспомните, где могли обронить эту вещь, сэр?
— Я стараюсь. Погодите минуту, Дживс, — я закрыл глаза. — Дайте мне поразмыслить.
Я стал размышлять.
— Ура!
— Сэр?
— Нашел.
— Брошь, сэр?
— Да нет, не брошь. Я нашел, где я мог ее потерять. Пришлось восстановить в памяти всю сцену. Дело происходило следующим образом. Дом горел, и я вдруг вспомнил, что оставил в прихожей маленький чемоданчик. Что в нем содержалось, надеюсь, вам напоминать не надо? Костюм Синдбада Морехода.
— А, ну да, сэр.
— Не говорите «ну да», Дживс. Просто слушайте дальше. Итак, повторяю, я вдруг вспомнил про чемоданчик в прихожей. А вы же знаете меня. Подумало — сделано, Без секунды промедления я бросился в прихожую, схватил чемоданчик. Ну, а для этого пришлось нагнуться. И, по-видимому,
— Тогда она и сейчас должна лежать в прихожей, сэр.
— Да. Но взгляните на эту прихожую.
Мы оба обернулись и посмотрели. Я покачал головой. Дживс тоже покачал головой. «Укромный уголок» уже не так полыхал, как в начале, но внутренность его представляла собой нечто, куда по своей воле могли бы войти лишь Седрах, Мисах и Авденаго. [117]
117
О том, как три святых мужа: Седрах, Мисах и Авденаго, — были брошены р. горящую печь, но не сгорели, повествуется в библейской Книге Пророка Даниила, гл 3.
— Оттуда ее не достанешь, если она и сейчас там лежит.
— Да, сэр.
— Что же делать?
— Позвольте мне поразмыслить, сэр?
— Пожалуйста, Дживс.
— Благодарю вас, сэр.
Он погрузился в молчание, а я от нечего делать стал представлять себе, что мне предстоит услышать от тети Агаты. Перспектива встречи с ней меня не радовала. Мелькнула даже мысль, что, пожалуй, неплохо бы опять съездить ненадолго в Америку. Единственная положительная сторона в обладании такой теткой состоит в том, что приходится много путешествовать, а это расширяет как горизонты, так и круг знакомств.
Я уже готов был сказать себе: «На Запад, на Запад, мой юный друг!» — но, взглянув на мыслителя Дживса, обнаружил у него на физиономии то особенно умное выражение, которое всегда возвещает появление блестящей идеи.
— Итак, Дживс?
— По-моему, я нашел простой способ разрешить вашу трудность, сэр.
— Давайте его сюда, Дживс, да поживее.
— Я бы мог сесть в автомобиль, съездить в Лондон, обратиться в магазин, где ее сиятельство приобрела свой подарок, и купить другую брошь взамен утраченной.
Я взвесил это предложение. Нашел его здравым. И во мне проснулась надежда.
— То есть, ввести дублера?
— Да, сэр.
— И вручить адресату в качестве оригинала?
— Именно, сэр.
Я взвесил его мысль еще раз. И чем дольше затягивалось взвешивание, тем соблазнительнее представлялось решение.
— Я вас понял. Механизм тот же, что был задействован при подмене тетиной собаки Макинтоша.
— Да, есть сходство, сэр.
— Тогда мы оказались без скочтерьера, хотя должны были его при себе иметь, но вы совершенно справедливо рассудили, что собаки данной породы очень похожи одна на другую, вызвали второй исполнительский состав, и успех был полный.
— Да, сэр.
— Думаете, с брошами сработает та же система?
— Полагаю, что да, сэр.
— А что, все броши тоже на одно лицо?
— Не всегда, сэр. Но, задав несколько вопросов, я составлю представление о том, как выглядело утраченное украшение и какая цена была за него уплачена. В результате чего я смогу привезти другое, практически не отличимое от прежнего.
Он меня убедил. С души моей свалилась страшная тяжесть. Выше я упомянул, что незадолго перед тем Дживс, как мне показалось, едва не похлопал меня по плечу. Теперь же я сам с трудом удержался, чтобы не похлопать по плечу его.