Том 6. Дураки на периферии
Шрифт:
Никитична. Это и сам Кондрат помрет не забудет, ты бумагу зря не марай. Ты пиши, что немец весь народ обездолил и что всему народу с немца полагается.
Анюта (прислушалась). Бабушка, стучит кто-то со двора!
Никитична (слушая). Аль немцы, что ль, полуночники?.. Вина напились да закусочку по деревне ищут! Никого не слыхать… Верба стынет по осени и в избу просится. Ночь-то долга теперь, и война идет, не кончается… Холодно нынче во дворе,
Анюта. Мы-то с тобой, бабушка, в избе греемся. А красноармейцы в земле сидят, им и обсушиться негде, они в немцев палят.
Никитична. Спаси их, царица небесная.
Матерчатый абажур, низко свешенный с потолка над столом, начинает раскачиваться. Стеклянная чашка, надетая на горлышко пузатого старинного графина, что стоит на столе, начинает позванивать то тише, то громче.
Анюта. Бабушка, абажур опять качается и чашка запела.
Никитична. Ну что ж, слава тебе, господи. Знать, бой далече идет — наши в поход пошли.
В окне вспыхивает на мгновение красноватый отсвет далекого артиллерийского огня, беззвучного из-за удаления. Тихий стук в окно.
Анюта. Бабушка, опять кто-то стучит. Я на печку к тебе пойду.
Никитична. Спи, спи… Тебе слышится. Какой там демон в заполночь в непогоду такую в избу стучаться будет. Немцы во тьме не ходят, и лес от нас близко.
Тихий стук опять звучит в окне. Анюта приподнимается с лавки, оборачивается к окну. Окно освещается на мгновение беззвучным отсветом огня, и в окне видно лицо человека.
Анюта (вскакивая). Бабушка! Человек стучится!
Никитична. Обожди… Ты сама не ходи. Я сама пойду отворю.
Никитична сходит с печи, подходит к окну.
Ктой-то там? Чьи сами-то? (Из-за окна звучит невнятный голос). Чьи?.. Ну, иди обогрейся, время-то уж больно позднее! Знать, нужда у тебя большая, что в такую пору покоя тебе нету! (Открывает затвор у двери). Садись к печке поближе.
Входит Мария. Она постарела, исхудала еще больше, она в ветхой жалкой одежде, измокшая и продрогшая. Мария подходит к печи и греет руки.
Анюта (Всматриваясь в Марию). Тетка!.. А тетка?.. А ты землю с нами не копала на немцев?
Мария. Копала… Я много земли копала, я и падала на землю и обмирала на ней, я много людей видела — может, и с вами была, теперь не помню…
Никитична. Ко двору, что ль, идешь?
Мария. Ко двору.
Никитична. Оттыльче, из-под немца?
Мария. Оттуда.
Никитична. Видать, затомилась вся. Садись, я тебе поужинать соберу —
Мария. Спасибо, мне не нужно, я так согреюсь и усну. Вторую неделю по лесам иду, ноги опухли.
Никитична. А ты на печь полезай. Там тепло и покойно тебе будет.
Мария. Сейчас, бабушка (Разувается, снимает верхнюю одежду для просушки).
Никитична. Вдовая, что ль?
Мария. К мужу иду.
Никитична. Цел, значит, муж-то?
Мария. Не знаю. У самой, бабушка, сердце болит по нему. Иду-иду, и все никак не дойду.
Никитична. Ах ты, бедная. Знать, долог нынче путь до своего мужа-то?
Мария. Долог, бабушка.
Никитична. Что ж ты к нему идешь — привыкла к нему так, аль поистине любишь?
Мария. Поистине, бабушка!
Никитична. Кто ж он у тебя, мужик-то, — знатный такой, с лица собой хороший иль к тебе уж очень добрый и расположительный?
Мария. Сама не знаю, бабушка.
Никитична. По чувству, значит, живешь, а по рассудку не знаешь?
Анюта. Хватит тебе, бабушка, прохожую пытать. Сама все знаешь, а спрашиваешь. Ты и дедушку все пытала, он серчал-серчал, а потом кашлять начал…
Никитична. Ишь ты, характерная какая — вся в дедушку своего! (Лезет на печь. К Марии — с печи). Иди сюда — тут теплынь стоит, враз согреешься и уснешь.
Мария влезает на печь и укладывается там с Никитичной. Слышен далекий нарастающий гул и шум идущего войска, вооруженного машинами; Анюта, послушав, закрывает дверь и обратно идет к своей постели на лавке.
Анюта. Войско идет! Наше ли, нет ли?.. Наши, должно быть, — гудят дюже гулко, немец шумит маломочней! (Слушает). Утром проснусь — и хорошо мне будет! (Улыбается). Спи, Анютка, красноармеец завтра придет! (Ложится на лавку, укрывается, затихает).
Резкий стук в дверь.
Никитична (с печи). Кого там домовой по ночам носит?
Иван (из-за двери). Это мы пришли! Открой, хозяйка!
Никитична. Кто вы-то?
Иван (из-за двери). Мы-то? Да мы, Красная Армия!
Никитична враз падает с печки, как молодая. Анютка тоже вскакивает молнией, она уже у двери, сбрасывает затвор — и в избу входит Иван Аникеев, он в плащ-палатке, за ним следом входит Наташа, она в шинели красноармейца.