Том 8. Лети, корабль!
Шрифт:
Все книги В. Каверина похожи одна на другую, но все одинаково возобновляют глохнущую любовь к жизни и не просто жизни, а жизни осмысленной и целеустремленной, наполняют верой во что-то лучшее в будущем…
Идем на Ригу 1.06. Вчера начали с картошки — до двух ночи. С 14 до 16 стояли штурманскую вахту. Холодно. Прочел первые 16 страниц «Материализм и эмпириокритицизм», идет плохо. Настроение сложное, как музыка большого оркестра.
Прошли Таллин. С 4 до 8 утра вахта. С 16 до 20 опять. Ночью — плавающие мины. «Материализм…» — тренировка для мозгов.
Стояли в Кронштадте. Прочел книгу Льва Никулина «Жизнь есть деяние». Хорошо о Маяковском,
Наконец я на буксире. Ноги легко пружинятся на плавно качающейся палубе, сильный влажный ветер ласкает лицо. Позади утомительная процедура увольнения, бесконечные построения, смотры, наставления. Впереди — Кронштадт. Я стою на носу и смотрю на черно-красные кирпичи города. Он медленно проходит по левому борту. За ним рисуются в предвечерней дымке силуэты больших кораблей, теплый Петровский парк. Круглится густым, темным пятном луковица купола Морского собора. Тихо. Мы курим.
Буксир поворачивает влево и подходит к пирсу. Я первым прыгаю на грязные доски Арсенальной пристани, торопясь, выхожу в парк. Моя цель — почтамт и письмо матери…
Возвращаемся из похода в Ботнику (Ботнический залив. — Т. А.). Вчера произведен в рядовые. Смех и грех. «За постоянное высокомерное отношение к офицерскому составу». На минзаге «Урал» был дежурным по камбузу — ночью чистили картошку человек на 300. В 3 часа ночи проверка, а ребята полусонные и кто спит, кто полуочищенную картошку в чан бросает. У меня срезали лычки и козырек — разжаловали. Разжалование напоминало декабристов, когда срезали мои лычки. Когда же я начну ценить свою Жизнь? Моря я не брошу. Помирать буду на нем. Решено! В тяжелые моменты жизни у меня появляются минуты, наполненные осмысленной радостью жизни, верой в нее, восторгом. Объясняется легко — помогает мечта (особенно у слабых натур) на фоне черной действительности.
Встретили двух американцев. Прекрасные корабли-красавцы. Но не приветствуют, сволочи! Нахально фотографируют…
Морская практика курсантов тех лет — учебный корабль «Комсомолец», минный заградитель «Неман», минный заградитель «Урал», канонерская лодка «Красное Знамя».
Не обходилось и без неприятностей. Главная — потеря винтовки, о которой Виктор Конецкий позднее рассказал в книге «Вчерашние заботы», — закончилась благополучно.
Гарнизонная гауптвахта на 15 суток (там же, где сидел когда-то Суворов и Лермонтов). Матери я сообщил, что в числе лучших курсантов меня отправляют в загранкомандировку… А сам сидел на гауптвахте и вспоминал, что Лермонтову из ближайшей кухмистерской еду носили, его навестил Белинский — их первое знакомство. И все это меня очень подбадривало. То, что я нашел винтовку, — это чудо. Десять лет были бы мне обеспечены. А вообще было оскорбительно — отобрали ремень, сигареты… Мы строили трамвайную линию на Стрельну, вставали в 5 утра. Обед привозили. Брат обо мне тоже ничего не знал.
V
Старший сын Любови Дмитриевны Конецкой и Виктора Андреевича Штейнберга — Олег — родился 5 июня 1927 года. Первенец, которого родители ждали десять лет.
Войну он встретил на Украине, вместе с матерью и братом Виктором. На хуторе близ Диканьки мать снимала угол на летние каникулы детей.
По дороге в Ленинград поезд, в котором они находились, бомбили немцы и Олега ранило осколком бомбы в левую руку между плечом и локтем. Ему было 14 лет.
Самым
О том времени Виктор вспоминал в неумелых стихах, сидя на лекции в Подготовительном военно-морском училище в 1949 году:
В доме большом и холодном Там, у меня за спиной, В комнате дальней и темной, Брат мой лежал больной. Рамы забиты фанерой, Клей блестит на стене, Пламя, дышащее струйкой, Бьется в конфорках буржуйки. Тихо и мертво кругом.Уже не узнать, какими словами мать отмолила у Бога сына. А может быть, больному помогло масло, принесенное Робушкой…
Во Фрунзе, в эвакуации, Олег работал помощником чабана, в Омске — на 208-м военном заводе электриком, получал рабочую карточку. Там его ударило током и рабочие закопали его в землю, чтоб спасти. В выходные дни ездил на уборку картофеля — можно было наесться вволю. В эвакуации закончил восьмилетку. В октябре 1944 года завербовался на реэвакуационный 206-й военный завод электромонтером.
В армию Олега призвали в феврале 1945 года. Он попал в 20-й фронтовой запасной автополк — вывозили военную технику из Калининграда на немецких грузовиках и перегоняли ее в Ленинград.
В армии Олег окончил 3-месячные шоферские курсы.
В сентябре 1945 года по рапорту поступил на 2-й курс в Военно-морское подготовительное училище (09.45–11.47), закончил его и поступил в военно-морское училище им. Фрунзе.
Демобилизовался Олег с 3-го курса гидрографического факультета. Служить он не хотел — искал применение своим гуманитарным способностям.
В 1950 году поступил на факультет теории и истории искусства Института им. И. Е. Репина.
Во время учебы в институте Олег принимал участие в археологических экспедициях.
Вика, что мне тебе написать о моей жизни. Личной жизни у меня уже давно нет. Я живу собраниями разными, обсуждениями выставок и т. п. занятиями. Пишу все семинар по Сурикову. Ничего не получается (не совсем, но трудно). Эта же тема наверняка будет и на диплом, но, конечно, шире и проблемнее. Внутренне расту, это чувствую иногда очень ясно.
Моя задача в области ученья и вообще работы — это организоваться. Вторая задача более творческая и потому менее скучная. Суметь свое часто яркое и живое внутреннее, индивидуальное восприятие жизни свести к возможности использования в творческой работе (не важно какой, но направленной не для себя, а для какой-то общей цели). Это трудная штука.
Нужно делать так, чтобы не дать задушить свое «я» требованиями момента, т. е. абстрактной программой нашей жизни, сохранить свою «национальную форму» (т. е. индивидуальную форму), суметь ввести в себя содержание новой жизни. Видишь, опять я теоретизирую.
Читаю сейчас «Войну и мир». Огромное наслаждение испытываю. Просто трудно передать. То кажется, что написано так просто, что можно сесть и сразу так же писать, то ощущаешь, какой это огромный труд и какая гениальность в этой простоте заложены. Наташа и все герои как живые перед глазами. Эта жизненность искупает полностью его мутное философствование.