Тонкий лед
Шрифт:
Еще двоих он убил за несколько мгновений, их не спасли ни щиты, ни мечи, ни нашитые на войлочные куртки железные пластинки. Двое оставшихся наседали на Мейнарда, словно медведи на верткого волка, пытаясь задавить не столько умением, сколько тяжестью. Меч одного чиркнул по плечу франка, и Альвдис сглотнула.
Хродвальд больше не улыбался. Он орал своим людям, чтобы они поторапливались.
Не вышло.
Сначала Мейнард воткнул кинжал в горло одному, уклонился от брызнувшей крови и, даже не оборачиваясь, мечом достал второго, с ревом кинувшегося на него сзади. Воин напоролся на выставленный меч и, захрипев,
— Что вы смотрите? — орал Хродвальд. — Стреляйте!
В Мейнарда полетели стрелы; от большинства он загородился щитом, только одна вонзилась в его ногу выше колена, франк едва не упал, однако продолжил идти. Альвдис, наконец, рассчитала силу ветра и расстояние и выпустила стрелу, достав одного лучника; тот с воплем повалился на землю. Второго убил Мейнард, поднырнув под брюхо лошади — та стояла спокойно, ее происходящее никоим образом не касалось. А затем франк двинулся к Хродвальду.
Тот понял, что сейчас будет и, оскалившись, вытащил меч. Альвдис снова натянула тетиву, жалея, что не выстрелила в Черного раньше, когда была такая возможность. Теперь стрелять опасно, как бы в Мейнарда не угодить. Того, казалось, не останавливала ни стрела, торчавшая в ноге, ни грязные ругательства, которыми осыпал его Хродвальд. Франк просто молча шел к врагу, неотвратимо, как смерть, и смерть это означало. Потому что сиявшее в нем не могло быть ничем иным, кроме гибели.
— Ты оскорбил мою госпожу, — порыв ветра донес слова, произнесенные очень спокойно. — Ты умрешь.
— Это ты умрешь, рабская тварь! — прошипел Хродвальд и бросился на Мейнарда.
Клинки сшиблись, и франку пришлось отступить — таким сильным и бешеным оказался напор северянина. Хродвальд дрался как загнанный в угол зверь, он был взбешен потерей своих воинов и растерян, он не ожидал произошедшего, и все же он умел отлично сражаться. Противники кружили, мечи сталкивались, вышибая бледные искры, и казалось, эта пляска никогда не кончится.
А потом Мейнард стал двигаться еще быстрее, хотя казалось, это невозможно. Он бил так, как не делал никто из северян, и теперь уже Хродвальду пришлось попятиться. Магические крылья стали шире, поднимаясь и словно затягивая противников в водоворот. Черный отмахивался от выпадов франка, словно от кружащей осы, и стало видно, что им владеет страх. В какой-то момент Мейнард просто чуть отступил в сторону, меч Хродвальда ударил воздух там, где только что находился франк, и тот распорол ему живот одним ударом. Хрипя, северянин повалился на землю. Мейнард оказал ему милосердие и добил. Удар в горло оказался столь силен, что почти отделил голову Хродвальда от тела.
Альвдис медленно опустила лук. Над лугом вдруг повисла невзаправдашняя тишина, все та же, что обычно — шелест травы, стук дятла далеко в лесу, дыхание лошадей — но после звона клинков и подступившей вплотную смерти тишина эта казалась оглушительной. На мгновение замерло все, будто заколдовали. Затем Мейнард, стоявший рядом с телом Хродвальда, воткнул в землю меч и опустился на одно колено, держась за рукоять. Альвдис забросила лук за спину и поспешила к своему защитнику. Она видела, как стихает волшебный вихрь, укладываются невидимые другим крылья, как срастаются трещины на броне —
Мейнард выглядел страшно. Не в том было дело, что его покрывала кровь, и не в том, что он сломал стрелу — из раны теперь торчал лишь обломок, и его франк пока не выдернул, дабы не потерять слишком много крови. Но взгляд у Мейнарда сделался совершенно безумный, и Альвдис вдруг с ужасом узнала его. Так он смотрел, когда бредил, когда его мучили кошмары и он не мог от них очнуться, даже если глаза открывал.
— Госпожа… — Ее он, тем не менее, узнал. — Ты спасена. Нужно идти домой.
— Мейнард, ты ранен. — Альвдис присела рядом с ним, осмотрела плечо — нет, там рана неглубокая, а вот нога внушала нехорошие опасения. — Нам незачем идти, мы поедем верхом.
У Бейнира были хорошие лошади — ни звуки боя, ни кровь их не напугали, кони только разбрелись слегка. Некоторые уже начали щипать траву.
— Ты не пострадала? — он моргал, словно пытался избавиться от крови, капавшей на глаза — вот только ее не было. На щеках и на подбородке была, а на лбу лишь несколько брызг осело.
— Нет, Мейнард, я цела. Благодаря тебе.
— Хорошо.
— Не говори ничего. Пойдем.
Альвдис помогла ему подняться (откуда только силы взялись), ухватила под уздцы ближайшую лошадь, помогла Мейнарду забраться на нее, затем выбрала скакуна и себе. Всех этих лошадей она знала, и по-хорошему следовало бы забрать их отсюда, теперь они снова принадлежат Бейниру. Однако сейчас требовалось как можно скорее доставить Мейнарда в деревню. Этот человек ценнее всех лошадей, вместе взятых.
ГЛАВА 10
— Кажется, это там, — сказал человек, ехавший рядом с Мейнардом.
Они придержали лошадей. Дождь закончился, однако сырость никуда не делась — проникала под одежду, елозила там холодными ладонями, словно нетерпеливая любовница. Мейнард посмотрел вниз, в долину, лежавшую между двумя грядами холмов: там дальше на дороге, как одинокая бусина на шнурке, висела деревенька. Ветер доносил запах дыма и слабый собачий лай.
— Непохоже, что там что-то происходит.
— Враги хитры, — пожал плечами его спутник, — и пытаются ввести нас в заблуждение. Вспомни, сколько раз такое бывало? Сведения верные, да и не станут же врать такие люди, которые их нам прислали.
— Ты прав, — мгновение поколебавшись, согласился Мейнард. — Едем.
Копыта лошадей иногда уходили в грязь по самые бабки, и потому передвигаться приходилось осторожно, очень уж разбитой и ненадежной оказалась эта сельская дорога в глуши. Телеги по ней небось гоняли на осенние ярмарки в большие города, а теперь колеи размокли, зачервивели, наполнились водой и грязью. Мейнард ненавидел это глубокое осеннее болото, когда и огонь не разожжешь, и долг никуда не делся.
— А что, потом вернемся в замок да согреемся. — Спутник словно прочитал его мысли. Он вообще часто угадывал, о чем Мейнард думает, не зря они сражались плечом к плечу уже много лет. — Вчера ребята Войцеха кабана уложили. Вкусный небось кабан.
— Так они с нами и поделятся.
— Поделятся. Я им вино обещал из монастырских подвалов.
— Откуда бы у тебя?
— Это я с отцом Христофором договорюсь. Он-то, небось, от кабанятинки тоже не откажется.
— Не хватит на всех того кабана.