Тонкий лед
Шрифт:
— Мне особой награды не нужно. Я вам слово дал, и я его исполнил.
— Вот за это и получишь то, что я решил. Ты избавил землю от человека недостойного, а по нашим законам полагается так, чтобы ты все его имущество получил. Так что земли Хродвальда достаются тебе, а я дарую тебе свободу. Ты теперь волен делать то, что хочешь… сосед.
Несмотря на слабость, Мейнард понял, что сидеть больше не может. Не должен. Он отбросил покрывало и поднялся, держась рукой за стену; Бейнир чуть отступил, не понимая, чего хочет чужак.
— Я ослышался, — произнес Мейнард глухо, — или ты сейчас сказал, будто я свободен?
— Так
Мейнард посмотрел на Альвдис. Она — на него.
Все на ней сходится, подумал Мейнард обреченно. Все с нее началось и ею продолжается, и может, он именно этого ждал много лет, а может, и нет. Сейчас он слишком устал от кошмаров, не примирился ещё с тем, что снова произошло, и услышать слова о свободе было дико. Рабство оказалось… словно покрывало, которое вдруг сдернули, оставив его на обжигающе холодном воздухе. Теперь снова предстоит самому решать за себя, так? В монастыре подчинялись указаниям отца-настоятеля, здесь — приказам северян, и в этой тяжелой жизни было так хорошо, ибо не приходилось ничего решать. От тебя почти ничего не зависело — знай делай свое дело да бормочи молитвы.
Мейнарду на ум не шла ни одна.
Он не отрывал взгляда от Альвдис. Тот ужас, который он вспомнил, когда подумал, что она будет мертва… А она ведь живая. Слишком живая для него.
Пока что.
Но если чьи-то боги — пусть его Бог или местные, какие бы они ни были, — решили, что таково его испытание и такова награда, сопротивляться бессмысленно.
Мейнард поклонился Бейниру Мохнатому.
— Спасибо тебе за милость, вождь, и за справедливость. Пожалуй, она как раз по мне.
Альвдис ни о чем не спрашивала: и так все было ясно.
Казалось бы, радоваться нужно — Мейнард теперь не раб, а свободный человек, и даже уважаемый. Уважение, кстати, он себе ещё раньше завоевал, а теперь во Флааме все смотрели на него как на героя. И когда он наконец смог выйти из лекарского дома, франка радостно приветствовали, а Бейнир пригласил за свой стол, как приглашал равных. Эта честь принадлежала Мейнарду по праву, как и имущество Хродвальда, и его земля, и дома.
В деревню, сменившую хозяина так внезапно, Бейнир послал Эгиля, оказав Мейнарду любезность. Об истории этой судачили по всей округе, и неудивительно, что вести разлетелись. Среди бывших дружинников Хродвальда нашлись люди, которые захотели бы заиметь себе большой дом и имущество, да вот только прибывший с внушительным отрядом Эгиль таких надежд не поддержал. И через некоторое время все знали, что в Хьёрте (так называлось место, где жил раньше Хродвальд) появился новый хозяин. Недовольных успокоили, и те, кого не устраивало такое решение вождей, покинули деревню, а остальные остались и смирились. Или хотя бы сделали вид.
Новый хозяин же пока выздоравливал, большую часть времени проводя в лекарском доме, чем-то ему полюбившемся, а когда рана на ноге почти зажила, стал уходить в лес. Мейнард часто говорил с Альвдис, однако теперь — по-другому. Они стали будто дальше друг от друга; а она-то, глупая, надеялась, что по-иному будет! Ведь теперь Мейнард хоть и не равен ей по роду, по вере (он был чужаком в этих землях и навсегда им останется), но по положению не намного ниже. Если он, конечно, оставит себе имущество. Об этом он ничего не говорил.
В конце концов Альвдис это надоело, и однажды она, подкараулив Мейнарда, собирающегося
Они пошли по знакомой тропе в гору, только медленнее, чем обычно; иногда Мейнард останавливался и отдыхал, стараясь не слишком нагружать заживающую ногу. Дружинники Бейнира сняли с лошадей Хродвальда все ценное, что было Мохнатым же и подарено соседу, и Мейнард, нынешний владелец этого имущества, себе оставил совсем немного, а остальное вернул дружине. Воинам это понравилось, потому-то они так охотно отправились с Эгилем в Хьёрт. Хродвальд не большим богачом слыл, однако кое-какие деньги у него водились, и дружинники надеялись, что Мейнард их потом еще наградит.
На оставшиеся монеты франк купил себе хорошую одежду и оружие, всю душу вынув из флаамского кузнеца и заставив его сделать именно так, как хотелось. Кузнец неделю занимался только Мейнардовым мечом и преуспел. Это оружие было не похоже на мечи викингов, его создали по образу и подобию франкских клинков, а рукоять украсили гранатом и сердоликом. Мейнард осмотрел получившийся меч, остался очень доволен и заказал кузнецу ещё и кинжалы, с которыми ворчливый мужик снова уже несколько дней возился.
Теперь в плаще, подбитом волчьим мехом, в расшитой рубахе и теплых штанах, в хороших сапогах, Мейнард выглядел еще более странно, чем раньше. Альвдис все поглядывала на него и не понимала, в чем же странность, а потом уловила: не вязалось выражение лица франка с богатым облачением, хотя при том к нему подходило: по всему видно, и раньше он носил недешевые одежды. Слишком красив он для простого крестьянина… Но Мейнард словно бы сомневался, словно бы не желал принять свалившуюся на него свободу и богатство. И вот этого Альвдис не могла постичь.
По хрусткому снегу они шли все выше и выше, туда, где переплетались цепочки звериных и птичьих следов, где низкие облака отдыхали на горных плечах. Почти не говорили, берегли дыхание. И только когда выбрались в одно из любимых мест Альвдис, то самое, где она сидела несколько месяцев назад, поджидая «дракон» отца, девушка сказала:
— Постой. Отдохнем.
Мейнард, уже проверивший силки (никто не заставлял его это делать, а он продолжал — видимо, по привычке) и вынувший из них зайца, кивнул. Костер разводить не стали, присели на широкий камень и так некоторое время провели, не говоря. Альвдис смотрела на фьорд, уже подернувшийся по краям льдом, но думала сейчас не о красоте земли, которую очень любила, не о богах, которые тут всем владеют, а о человеке, сидящем рядом.
Мейнард заговорил первым.
— Скоро уже совсем холодно станет, госпожа. Корабли вытащили на берег, лодки едва не вмерзли… На воде скоро лед нарастет. Говорят, северяне могу ходить по льду? Я давно такого не видел. Я бывал далеко на севере, но летом, когда вода не замерзала.
— Еще не совсем скоро. Лед опасен. Сейчас он слишком тонкий, чтобы на него ступить, но если подождать немного, быть терпеливыми и знать, когда можно — да, мы будем ходить по льду.
— Интересно, есть ли лед в моих владениях. Я так и не знаю, что меня ждет в деревне, и далеко ли от нее причал, где стоят корабли, или же она высоко на горе…