Тонкий лед

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Запущенный был, оттого и выворачивало. На­вредила тебе зона! Здоровье подпортила. Не мудро было нервам сдать. Мог в психушку угодить. Оттуда уже не вырвать никому. Оно и кровь больная. Рывками шла, надрывно, но ништяк, нынче ты полегче дышать станешь. Хочь еще пару раз сюда заявишься.

— Дед, а кто меня вот так нагрузил? Или сам на­цеплял болячек?

— Оно, гражданин начальник, всего хватило на вашу душу. И сам себя не сберег, и зона подмогнула, ответил старик, кивнув.

— Какой для тебя начальник? Сашка я, так и зо­ви! — смутился человек, покраснев.

— Вот энтот пузырь с питьем, какой я дал, не за­памятуй. Настой тот все остатки подчистит. Это чер­ный мак, его семена. Он — от всех лиходеев защита. Когда изопьешь, для ворогов своих недоступным ста­нешь. Ни яд, ни пуля не возьмут, и здоровье при тебе останется. То верное сказываю.

— А как сам без него? — растерялся Соколов.

— Ужо без нужды. Свое отжил. Пора на покой сби­раться. В энтом свете задерживаться не стоит,— опу­стил голову старик.

— С чего так? На счет вас я сам к следователю съезжу. И с прокурором поговорю! — пообещал Со­колов.

— Не надо Шурик! У меня в доме никого не оста­лось. Бабка отошла, даже кошка издохла. Некому нын­че похлебку сварить. А помру, кто схоронит? Тут не оставят, закопают в земь. И как-никак харчат меня. Все ж догляжен, а там кому сдался? Не гони! Никому здесь не чиню помеху, а на воле соседи сохли с зави­сти. Хворь такая у людей водится. От ней не избавишь никого. Потому краше тут отойти. Никто по мне на воле не стонет.

— А дети? Или нет их у вас?

— Имеются, то как же! Дети как вши, сколько ни корми, едино грызут,— отмахнулся старик, замолчав.

— Кондрат, вы слышали, что случилось с Викто­ром Ефремовым?

— Кто такой?

— Наш начальник охраны.

— Дошло и до меня. Зэки просказали.

— До сих пор не пойму, что случилось с ним в тот день? Кто наколол его? Не мог же, в самом деле, мер­твый Медведь встать из могилы ради Ефремова?

— То ты про бывшего пахана? — крутнул головой дед и продолжил,— об ем сторожко сказывай. Особый мужик. Кулаком не сшибешь, ничем не достанешь. Слу­чайно пуля в него попала. Каб не тонкий лед под но­гами, не упал бы и не потонул. Жил бы и поныне.

— Но ведь сволочью был, негодяем! Сколько кро­ви на руках имелось, его расстрелять, что помило­вать,— убеждал деда Соколов.

— Согласный с тобой. Сатана — не человек, но силу имел агромадную. Опрежь всего гипнозом вла­дел. Тем был силен. И многих своих ворогов в могилу свел. Одни разума насовсем лишились, другие себя порешили. Серед их не только милиция, або такие, как ты и Ефремов, но и свои, ворюги. Никого не щадил кровопивец. А сколько девок и баб погубил — без сче­ту! Однако, ништо не впрок. Все промежду пальцев упустил, хочь имел много. А жизнь выдалась менее кубышки.

— Как же он сумел Ефремова на складе приловить? Неужели впрямь из могилы встает?

— Многое умел Медведь. И теперь, хочь упокой- ник, люд будоражит. Но Ефремова не он сыскал.

— Но ведь никаких следов не нашли, не увидели ни одного человека. Собаки и те не подняли шум, а ведь их у нас — громадная свора.

— О, замолкни и подумай, кто ж это мог статься, что ни псы, ни люди его не заподозрили? Такое не­спроста,— улыбался старик.

— Думаешь на охрану?

— Само собой! Кому он сдался?

— Почему? Он же со всеми дружен...

— Кто-то в стороне остался от него, от дружбы. Хочь ныне чем крепче дружба, тем сильней вражда. По соседям знаю. А и Ефремова захотел угробить тот, кто ближе других к нему сидел.

— Ну, это его заместитель. Хотя нет! Не может быть. Он первым прибежал, когда услышал, что с Ефремо­вым случилось. Помогал спасти начальника.

— Чтоб не заподозрили! — вставил старик и про­должил,— ножик Медведя у него в сейфе прятали.

— Да что ты, Кондрат! Ефремов непременно его увидел бы и услышал.

— Тогда сказывай, как пахан сбег с зоны? Мужик не мелкий! Целая гора, а никто не приметил, как смо­тал на волю? Ни псы, ни охрана ухом не повели. Все его ловили, а энтот, заместитель, где был?

— Мне проще в нечистую силу поверить...

— Она, если б вмешалась, вы Ефремова не спас­ли б! Здесь чья-то рука дрогнула. Спужался. Прома­зал малость, кому-то на счастье.

— Ладно, предположим, что заместитель Ефремо­ва в зоне всех вокруг пальца обвел, хотя лично я в это не верю. Ну, а у меня в доме как Медведь появляется? Тут никто ни при чем. Один находился, сам, трезвый, телевизор смотрел, а он возник!

— Теперь не объявится! Кончилась его власть са­танинская. Божьим словом и молитвою очищен ты. Спо­койно жить станешь, без помех и страха. Он не только ваши души в полон взял. Держал многих своим гипно­зом, но ничто не вечно. Изопьешь настой мака, как я велел. По чайной ложке на стакан стылого чая. На том все! Укрепишь нервы, очистишься от заморочек Медведя, перестанет он возникать. Перед порогом своего дома посыпь соль крестом и скажи молитву «Отче наш». Ровно барьер поставишь, любая вражья нога споткнется и не войдет в твой дом. Душу свою черную обронит. Коль услышишь за дверями эдакое: шум, падение, мат,— не открывай. Зло нехай уйдет само. А через три дня наведайся, подчищу твои кровя еще. Теперь ступай с Богом! Старайся люд не забижать. От того тебе станет легше,— проводил Кондрат Соколова до двери.

Тот словно вспомнил:

— А Ефремова подлечить возьмешься? — оглянул­ся на старика.

— Ни в жисть!

— Почему?

— Ему наказание от самого Бога. Я поперек Его воли не встану!

— Откуда знаешь?

— Поглянь на лицо! На ем черный крест. Морщины так сами сложились. Этих людей еще в старину про­зывали мечеными. С ними ни работать, ни жить не можно.

— Да уж сколько лет с ним плечом к плечу — ни разу не подвел, не сподличал. Мужик как мужик,— не поверил Соколов и вышел от Кондрата раздраженный.