Тонкий профиль
Шрифт:
Тонкий профиль
Несколько лет назад мне довелось побывать на земле древней Эллады, увидеть ее постоянно ясные небеса, прозрачную глубь Эгейского моря, памятники глубочайшей старины и услышать шумный говор, кипение толпы на веселых в ту пору, солнечных площадях беломраморных городов Греции.
Знаменитый Акрополь, мраморы Парфенона — желтые, обветренные, шероховатые, а не белые и гладкие, как почему-то представлялось ранее, те самые камни, с которых, быть может, Сократ задумчиво смотрел на залив и Гераклит размышлял над тем, что все в этом
…Мы поехали осматривать остатки Пеллы — столицы древней Македонии. О четвертом веке до нашей эры в этом дворце родился Александр Македонский.
Туристские автобусы останавливаются около легкого, из тонкой проволоки забора с деревянной калиткой. За калиткой — небольшой каменный домик музея, слева — убогие служебные строения, но зато за музеем — камни, остатки колонн, ступени и плиты, нагретые солнцем, чуть желтоватые от старости, те самые плиты, по которым ходили люди две тысячи триста лет назад! Удивительно долговечен камень, мрамор и обожженная глина!
Мы рассматривали уцелевшие основания древних бань и ванн из серого гранита и то, что было когда-то жилыми помещениями, дворцовыми залами, военными арсеналами. Но самое интересное — водопровод! Он был проложен между фундаментами древних зданий, составлен из толстых керамических труб темно-серого цвета с более светлыми, свинцовыми соединениями. Кое-где трубы обернуты прозрачной нейлоновой пленкой — это уже дар современной цивилизации, способствующий сохранению древней реликвии от губительных влияний дождя и ветра. Хотя, как видно, не столь уж губительных, ведь эти трубы на пять-шесть веков старше тех, о которых Маяковский писал:
Как в наши дни вошел водопровод, Сработанный еще рабами Рима.Присев на корточки, я долго щупал эту древнюю, шершавую керамическую плоть. Она отзывалась на постукивание пальцем глуховатым, но приятным звоном.
Я подумал тогда о трубопрокатном заводе и представил себе мысленно рядом многих своих челябинских друзей — Усачева, Терехова, Чудновского, Осадчего. Современный специалист-трубник, будь он в эту минуту на развалинах Пеллы, смотрел бы, наверное, на эти трубы с таким же трепетным волнением, как антрополог смотрит на череп неандертальца.
Трубы. Как только они появились на свет, сразу же возник вопрос не только об их применении, но и об их цене, экономичности, а значит, их весе, прочности, толщине стенок, об их профиле, как говорят ныне трубопрокатчики. И неважно, что тогда, много веков назад, они были не чугунные и не стальные, не хромоникелевые, не электросварные, не цельнотянутые, а просто из обожженной глины. Проблема тонкого профиля труб уже родилась.
Тонким профилем как темой для исследования Терехов заинтересовался еще в первые годы своей работы на заводе. И не он один, а и Усачев, покойный Каган, сотрудники из центральной заводской
Однажды Терехов пришел к директору поговорить о тонком профиле. Осадчий был занят, куда-то торопился. Как обычно, в кабинете его находились люди — секретарь принесла на подпись бумаги, в кресле сидел Чудновский, просматривал какие-то материалы. То и дело звонил телефон.
— Чего тебе, Виктор Петрович? — сухо спросил Осадчий, взглянув на Терехова. — Пришел с идеей?
Он обладал удивительным умением как-то интуитивно угадывать просьбу или желание, с каким приходил к нему человек.
— А с какой? — в свою очередь спросил Терехов, раз уж директор угадал наполовину цель его прихода.
— Какой-нибудь такой, заковыристой? Чтобы всем нам хлопот прибавить. Угадал, наверное? — Осадчий подмигнул.
— С этой точки зрения — правильно, — Терехов невольно усмехнулся.
— Ну, тогда — тонкий профиль. А усмехаешься ты тоже правильно, — уже без улыбки добавил Осадчий. — Если пришел просить в трубопрокатном резервную линию для опытов, то зря. Мне уже намекал Усачев и другие. Не выйдет. Алексей Алексеевич, — он повернулся к Чудновскому, — разве можем мы сейчас этим заниматься?
Чудновский как-то неопределенно хмыкнул в ответ.
— А почему не можем? — спросил Терехов.
— Потому, — уже жестче отрезал Осадчий, — что завод не может распылять силы. Бить надо кулаком, а не растопыренными пальцами. Вы же знаете, мы там, в этом цехе, будем продолжать реконструкцию. С тем чтобы вслед за трубой "1020" дать трубу "1220". В ближайшее время.
— Действительно, Виктор Петрович, не очень-то это ко времени, — поддержал Чудновский. — Мы и так в цейтноте. Сейчас не до профилей.
Ссылка на первоочередность каких-то больших задач, отодвигающих в сторону все менее важное, всегда кажется сильным аргументом в споре. И Терехов как-то сник, хотя ощущения своей правоты не утерял.
— А если в цехе печной сварки? — он смотрел уже на Чудновского, ожидая от него поддержки.
— Да там, конечно, легче. Но, милый мой, вам ли говорить, ведь мы уже пробовали и раньше! — Чудновский вытянул руку, подсчитывая начал поочередно загибать пальцы: — Рвутся трубы — раз. Мнутся при ударах о рольганги — два. Частые трещины — три. Сминаются концы труб — четыре. Так?
— Да, так, — ответил Терехов.
Он это сам знал отлично. Когда на большой скорости раскаленная и еще мягкая труба мчится по рольгангам, от динамических ударов происходят разные неприятности.
— Вы же знаете, при опытах на тонком профиле нам приходилось не увеличивать, а даже уменьшать скорости на стане чуть ли не вдвое, — Чудновский загнул пятый палец.
— Все это правильно. Но надо искать, откуда эти неполадки, Алексей Алексеевич, как же иначе?
— Естественно. Будем искать, — как-то неопределенно заверил Чудновский. — Будем, не теряя чувства реальности, — добавил он.