Тонкий профиль
Шрифт:
Кто купается рано утром, когда еще холодноват воздух и солнце лишь слегка пригревает кожу, кто, входя в воду, не боится первого озноба, от которого замирает сердце, тот знает, какое это удовольствие и блаженство плыть, разогревшись в воде.
Падалко вылез на берег, вытерся мохнатым полотенцем, и, сделав несколько упражнений, принялся одеваться. Ему обычно хорошо думалось около озера. И, странное дело, иные вопросы, такие запутанные и сложные для уставшей к вечеру головы, здесь утром словно бы упрощались и прояснялись при свете солнца, всплывающего из озера, как на детских рисунках, громадным оранжевым пылающим шаром.
Если тридцатишестилетний
Падалко, приехавший в Челябинск из Днепропетровска в годы войны, прочно прижился на Урале, женился на уральской, ее зовут Людмила Петровна и работает она на флюсовом участке в одном цехе с мужем.
У этого человека всегда хорошее настроение, и собеседника своего он умеет зарядить флюидами бодрости, тем неподдельным ощущением полноты жизни, которое сильнее житейских огорчений — мелких или серьезных, преходящих или постоянных.
Завтракает он по утрам вместе с женой и сынишкой, который почти одновременно с родителями выходит из дома, отправляясь в школу. До завода Падалко минуты три хода. Вот и сегодня он вышел из дома перед самой сменой. Шагает одетый по-летнему, в полотняных брюках, в светлой открытой на груди рубашке, в сандалиях на толстой резиновой подметке, чтобы не скользила нога по размытым на бетоне лужам масла.
На площади перед трубопрокатным Падалко попадает в шумный, многоголосый людской поток, который взбухает, как кровеносная вена, когда его пережимают металлические вертушки в двух узких коридорчиках проходной. Порою народ тут скапливается такой плотной, шумной, веселой массой, какая бывает в колоннах на демонстрации. И хоть прижмет кто-нибудь локтем или толкнет ненароком, стиснет в проходе, это не портят настроения. Кому-то протянешь руку, кому-то кивнешь, третьему лишь успеешь подмигнуть, когда знакомое лицо, мелькнув на секунду, скроется в движущейся толпе. Чувствуешь себя кровной частицей потока, важной и нужной частицей силы, дающей жизнь заводу.
Тут же за проходной — шеренга портретов. На одном из них — темноволосый, темноглазый человек, с нежной, как у девушки, кожей лица, с прядью, сползающей на лоб. Знакомое лицо. Внизу подпись: "Герой Социалистического Труда". Это Николай Падалко смотрит на Николая Падалко, каждое утро они встречаются у проход-ной. И тот, что на фотографии, как бы спрашивает: "Как ты сегодня?"
"Да ничего, — мысленно отвечает ему Падалко, — ничего, браток, все движется своим ходом, сегодня опять буду варить тонкий профиль трубы "820". Трудновато с ним, но интересно".
Войдя в цех, Падалко отправился к своей третьей линии станов, подождал, пока по рольгангу прокатится труба, затем, резко согнувшись, нырнул под перекрытия к своей деревянной рабочей площадке, немного возвышающейся над полом. Мимо нее, как мимо маленькою полустанка, медленно двигаются эшелоны труб. Когда Падалко, устав стоять за пультом, садится на скамейку, он следит за ходом сварки, глядя в зеркало, в котором отражается внутренний шов. Шов ползет внутри трубы, а с внешней ее стороны кажется, будто движется огненная змейка с красной головкой, туловищем и темным, постепенно остывающим хвостом.
Трубы с утонченной стенкой требуют от сварщиков
Но сегодня, едва Падалко сел за пульт и к нему подошла первая заготовка, он, к удивлению своему, узнал, что катать будет трубы с прежней, более толстой стенкой.
— Почему?! — С этим вопросом Падалко бросился к мастеру.
Мастер развел руками — распоряжение! Падалко — партгрупорг, позвонил в контору цеха. Ответ тот же: распоряжение! Цеховой диспетчер, уточняя сменное задание, позвонил главному диспетчеру завода. Тот сослался на плановый отдел.
— Ты что, Падалко, мальчик? — с укоризной сказал ему мастер. — Вчера работать начал? Не знаешь, что ли, катать тонкий профиль не очень-то выгодно! Выполнение-то плана в основном идет в тоннах! Правда, есть поправочные коэффициенты на трудоемкость и сложность работы. Ввели недавно. А все же наши заводские плановики все больше на тонны нажимают!
Падалко молча выслушал мастера, махнул рукой и пошел к своему пульту.
Рабочий человек
Завком трубопрокатного — в одном из крыльев заводоуправления: несколько комнат и большой кабинет председателя. В тот год председателем завкома был избран Валентин Ионович Крючков. Он возглавил многотысячную профсоюзную организацию, и уже одно это определило масштабы ответственности и значительности дела, которое легло на его плечи.
А ведь еще, казалось, совсем недавно я видел Валентина Крючкова в трубоэлектросварочном цехе, около пульта внутренней сварки, на рабочем месте рядового сварщика. Видеть-то видел, но, признаться, не обращал особого внимания. Рабочий как рабочий. Умный, опытный, старательный. Служил в армии, потом снова вернулся в свой цех к полюбившейся электросварке. Сначала — на стан "820". Потом как отличного работника его перевели в пусковую бригаду на стан "1020". Почетное поручение.
О Крючкове говорили, что он хороший, душевный товарищ, уважаемый в цехе человек. Конечно, и этого немало, но сколько таких хороших рабочих в цехе! Вот так часто за личиной душевной скромности скрываются до поры неразличимые способности человека к работе общественной, партийной, умение подойти к людям, хорошо ориентироваться в сложной области человеческих взаимоотношений. Надо уметь увидеть это в человеке и понять, с чем он может прийти к людям.
Валентина Крючкова по-настоящему разглядел Игорь Михайлович Усачев. Разглядел и оценил. Во всяком случае, меня с Валентином Ионовичем, тогда уже ставшим секретарем парторганизации цеха, свел Усачев. Помнится, это было в марте 1966 года. Мы беседовали тогда в кабинете начальника цеха о проблеме столь же всеобщей, как и важной — о текучести заводских кадров. Говорили о трубопрокатном и соседних заводах. Я вспомнил, что на одном машиностроительном заводе не случайно, должно быть, собираются из фонда материального вознаграждения выплачивать дополнительно за выслугу лет. Ведь до сей поры там ежегодно менялось до 20 процентов рабочих.