Тонкий профиль
Шрифт:
Пробегая мимо с продуктовой сумкой в руке, из которой торчала даже головка коньячной бутылки, Ирина быстро чмокнула отца в щеку.
Пока гости, расспросив о здоровье, как всегда, "отмечались" у телескопа, Ирина и Дарья Васильевна начали собирать на стол. Потом Чудновский предложил прогуляться вокруг участка. Гости топали вслед за ним по заросшим травой тропинкам, мимо сосен, мимо чужих заборов, разглядывали грядки, яблони, вишни, сарайчики и даже душевые, спрятанные в чаще кустов, в дальних углах огороженной земли.
Объяснения
Чудновский же, все понимая, делал вид, что именно так и есть на самом деле. И подогретый дружными возгласами одобрения интерес гостей вызван истинными достоинствами его дачного участка, а не только желанием сделать приятное заболевшему хозяину.
— Чудесно у вас здесь, — сказал Терехов, — не хочется уезжать от такой красоты.
— Да, хорошо! — согласился Чудновский. — А меня все же тянет отсюда на завод. Не оттого ли, мой друг, что мне не так уж много осталось на нем работать?
— Но почему же? — возразил Терехов.
— Вот видите, как сказывается разница в годах. Дача-то от меня не уйдет, а завод… По-разному мы с вами считаем время, Виктор Петрович, и труда, и отдыха, — Чудновский печально улыбнулся.
— Может быть, — сдержанно ответил Терехов. Развивать эту невеселую для хозяина дома мысль ему не хотелось.
Дачная тема не могла, конечно, занять всех надолго, и Чудновский, уже на террасе, заговорил об ином. Вспомнил свою молодость, тридцатые годы, когда не только что о дачах, но и о хороших квартирах никто не помышлял, и когда он, Чудновский, молодой инженер, работал в Москве в Гипромезе, снимал комнатушку у какой-то тетки в Харитоньевском переулке. Сводчатый потолок комнатушки напоминал келью, и стены ее были пропитаны постоянной сыростью. Случалось, капельки воды, словно мутным потом, проступали на потолке, и, срываясь, падали вниз.
Чудновский был уже женат, подрастала Ирина. Работал он по ночам, когда все засыпали, а чтобы самому не спать, опускал ноги в таз с холодной водой, писал и чертил, сидя на бывшей плите с замазанными конфорками. Эта печь-стул молчала только в спокойную погоду, а когда на улице разгуливался ветер, оживала и утробно гудела и посвистывала.
Но разве он тогда жаловался кому-нибудь на свою судьбу! Да только ли он?! Тысячи, миллионы таких же, как он, были охвачены стремлением создавать грандиозное. Строились красивейшие станции метро, вступали в строй новые заводы, мощные гидростанции. Какими ничтожными, мелкими в сравнении с этими делами казались им житейские невзгоды!
Чудновский был доволен, что выразил свою мысль вот таким личным примером, фактом своей биографии. Это всегда впечатляет.
— Друзья, мы умели мечтать, — сказал он, — но не уподобились
Получилось немного высокопарно. К тому же в эту минуту Чудновский вспомнил, что не так давно именно он как раз и просмотрел "сказку, ставшую былью", в трубоэлектросварочном цехе. Разве он мог быть уверен, что другие сейчас не подумали о том же?
"Стал подозрителен, старею", — подумал Алексей Алексеевич.
Гости уселись за стол, взявший на себя роль тамады Алик Коваль уже налил всем коньяку, обойдя лишь хозяина.
— Предлагаю выпить за здоровье Алексея Алексеевича, — провозгласил он. — Тем более, что, чудится мне, ваша былая программа мечтаний, Алексей Алексеевич, была явно замешана на кислоте жертвоприношений. А нам это сейчас не подходит. Да, не подходит!
— Послушайте, Алик, — нахмурился Чудновский, — вы меня не поняли. Или не захотели понять. Никаких жертвоприношений не было. Чепуха! Была трудная дорога у каждого из нас, людей старшего поколения. Были ошибки, неудачи. Были большие победы. И я бы не променял своей жизни на иную.
Закончил Чудновский сердито. И все помолчали немного, полагая, что старик стал просто раздражительным от болезни, и каждый делал вид, что занят салатом или селедкой. Алик, наливая по новой рюмке, подносил две рюмки в поднятых руках к глазам, вымеряя уровни, словно сейчас это было самым важным.
Чудновский сидел насупившись, и только положение хозяина не позволяло ему выглядеть в эту минуту еще более угрюмым.
Потом заговорили о другом. На заводе получено распоряжение отправить главного инженера на месячные курсы по гражданской обороне.
— Боже мой! Что век грядущий нам готовит? — вздохнула Ирина.
Чудновский встрепенулся:
— Что же, если надо… Я готов! Когда ехать?
Настроение его неожиданно поднялось. Даже замечания этого желчно-иронического Алика перестали раздражать. Не испортила настроения и зудящая боль в сердце, которую он внезапно почувствовал.
Но через некоторое время Чудновский все же поднялся, извинился и вышел в другую комнату. Он слышал смех и голос Ирины с теми заразительно веселыми раскатами, которые появлялись у нее только вместе с отличным настроением. Что-то бубнил Алик. Его пытался прервать Терехов. Гости веселились.
Чудновский тихо прошел к себе в спальню. Там был запасной выход на участок. Крыльцо со ступеньками.
Слава богу, сюда не доносились голоса с террасы. Чудновский присел на ступеньку.
Понемногу спускались сумерки, темнело небо, бор быстро наливался чернотой. Сильный ветер гулял там, раскачивая сосны, и они тягуче поскрипывали.
На поляне уже с зажженными фарами работал трактор, шаровые пучки света ползли по забору и, обнаружив щели, пробивались кинжальными полосами внутрь участка.