Тополиная Роща (рассказы)
Шрифт:
Его догнали четверо парней на трех лошадях. У одного из них была в руках пика со старым древком, перевязанным сыромятными ремнями, у другого за плечами винтовка.
Шапку Нурмолды потерял, когда брел в полубреду. Голову повязал тряпицей, пальтишко было излатано. Парни, все в старых, с заплатами чапанах, как видно, признали в нем своего.
— Растрясло без седла? — крикнул Нурмолды парень с винтовкой. — Этот, — он мотнул головой на сидевшего позади него парня, — тоже едва жив!.. Погоди, все добудем, и седла и коней.
— С пикой-то? — сказал Нурмолды.
— Жусуп винтовки даст!.. Из прошлого набега я привел лошадь и четырнадцать баранов. Еще один набег — и калым заплачу.
Показался аул. На склоне холма темнело пятно отары.
— Меня зовут Даир! — Парень с винтовкой за плечами был напорист. — Давай ко мне под руку, Нурмолды!
— Ты, может быть, уже сотник? — съязвил сидевший позади его парень.
Они спешились, отогнали собак. Даир сказал вышедшим из юрты парням:
— Привел четверых, — указал в том числе и на Нурмолды, — еще одного найти, и Кежек-есаул назначит меня десятником… Абу не уговорили? — шепотом спросил он, увидев выходящего следом из юрты богатыря в утепленном бешмете и надетой поверх него меховой безрукавке.
Парни отмахнулись — безнадежно, дескать.
— Меня не считай, вояка, — сказал Нурмолды.
Даир дружески ухватил Нурмолды за плечо, повел, показал издали девушку, она выбивала кошмы:
— Моя невеста!
Нурмолды признал в девушке туркменку по красному, туникообразного покроя платью и длинным штанам, отделанным по низу ковровой тканью.
— Жусуп прислал девушку в дар своей сестре. Еще один набег, и красавица моя, — продолжал Даир. — Всю жизнь я бедствовал, сирота. Она мне за все награда, моя золотая сайга! А ты такую же приведешь из набега…
К Нурмолды подошел богатырь Абу, благодарил за приведенную верблюдицу.
Повел его к сухому пригорку, где сидели аксакалы, и среди них дед Абу, девяностолетний старичок в огромной шубе.
— Ассолоум магалейкум, аксакалы и карасакалы! — приветствовал Нурмолды общество и попросил разрешения сесть.
— Аллейкум уссалам, сынок!
Стали спрашивать, куда направляется, кто родители, есть ли невеста. Шутили:
— Силы у тебя, учитель, видать, больше, чем у Абу: он с верблюдицей не справлялся, не он ездил — она на нем.
Абу пригласил Нурмолды к себе в юрту. Хозяйка подливала айран в пиалу гостя, благодарно поглядывала на него, тараторила:
— Ей, нашей верблюдице, как поглянется какой колодец — беда, убегает. Сиди, гадай, куда Абу послать, где ей колючка сладкой показалась.
Абу спрашивал:
— Ай, зачем отменили арабский алфавит? Выходит, я теперь неграмотный. Так научите читать по-новому!
— Я в Бегеевскую волость еду, — извинялся Нурмолды. — Ждите своего ликбезовца. А вот лекцию по географии прочту, зови молодежь. И непременно тех, кто собирается в набег с Жусупом.
Юрта стала тесна. Набились парни, девушки.
Через дверь Нурмолды увидел девушку-туркменку со связкой саксаула. Позвал ее:
— Идите к нам.
Он ожидал, что она пройдет, будто не расслышав, или же прыснет, будто он сказал нечто смешное, и убежит. Она же с готовностью бросила связку, вошла. Жарко стало Нурмолды: такая красавица близко!
Даир был тут же, вертел головой, как огрызаясь, дескать, не зарьтесь, не ваше, и одновременно с гордостью подмечал восхищенные взгляды парней.
— Я вроде как рабыня, — ответила девушка, давая, впрочем, понять, что сама не верит в свое рабство.
— Я гостил у вас в Туркмении четыре года, теперь вы у нас погостите, — сказал Нурмолды.
— И что, сладко погостили? — спросила она.
— Бывало, от голода умирал.
— Ваши казахи гостеприимнее, — посмеялась девушка.
Он сказал, отводя от нее глаза:
— Теперь мы жители одного дома, — и торжественно развернул карту.
Слушателей поразили слова Нурмолды: перед ними Вселенная, перенесенная на бумагу.
Эта новая карта была составлена из клочьев, Нурмолды прикрепил их на кусок обоев как на основу, иных частей недоставало, вовсе отсутствовал Индийский океан. Нурмолды, вспотев от напряжения, оторвал повисший полоской кусочек Атлантического и прикрепил этот синий кусочек с точкой острова, с длиннорылой рыбиной, в середине дырищи, заполненной ангелочками. Блестели их золотые, будто вырезанные на грунтовке рожки. Индийский полуостров как срезали, однако, к радости Нурмолды, на остатке его уместился слон: тупоногий зверина своим длинным, загнутым носом тянулся к желтому, как дыня, плоду.
— Но если мы на верхней стороне, то как же люди не падают в бездну с той, нижней стороны? И вода не выливается?
— Но где же мы? Где Ходжейли? Где Хива?
Водили пальцами по узорам горных хребтов, дивились остромордым белым медведям в россыпи голубых, колких, как рафинад, льдов, радовались верблюду, сайгакам, тушканчикам. Рассматривали место на западном берегу Арала, где Нурмолды наставил карандашом треугольничков — юрт: изобразил их аул.
Рассказ Нурмолды о народах Советского Союза прервал грубый женский голос.
В юрту протиснулась немолодая женщина.
Она была на сносях, выпяченный живот натягивал платье, безрукавка застегнута лишь на верхнюю пуговицу.
— Сурай, я тебе косы отрежу! — выкрикнула женщина, с неожиданным в ее положении проворством проскочила в юрту, схватила девушку-туркменку за руку и потащила.
Нурмолды поймал девушку за другую руку, сказал мягко:
— Тетушка, я инструктор по ликвидации безграмотности…
Тетка продолжала тянуть девушку, а та, плутовка, ничуть не помогала Нурмолды удерживать ее, будто ей было безразлично.