Торлон. Война разгорается. Трилогия
Шрифт:
— Кстати о печах, — заговорил Тангай. — Давно хотел тебя спросить, Хейзит, ты когда-нибудь раньше из своих камней глиняных печи строил?
— Нет, не приходилось. А что?
— А откуда ты тогда взял, что, если большую печь построишь, она будет жар давать, как обычная?
— Ниоткуда. Знаю — и все. Ты сам-то в печах понимаешь?
— Понимаю, сам себе лепил.
— И как лепил?
— А ты не знаешь, что ли? Как водится. Остов сперва деревянный. Потом глину берешь и лепишь. У меня ничего себе, хорошая получилась. Топка глубокая.
— А еще как можно печь сотворить?
— Как мы раньше иногда творили. Берутся ровные камни и укладываются в глину. Печки получаются покрасивше тех, что на деревянной основе, и тепло хранят, надо сказать, подольше. Только где ж теперь столько камней наберешь?
— Вот ты, считай, сам на свой вопрос и ответил. Мои камни одинаковые, удобнее любого булыжника. Тепло упорно держат. Глина и камень — одно целое получается. Поди плохо! А внутри все как у обычной печи. Должно было получиться.
— Да, — хмыкнул Тангай после короткого молчания, — если чужеземцы наше строительство не разрушат, оно наверняка подлецам замковым достанется. Знал бы, сам бы все там покрушил на дорожку.
— Мы еще вернемся, — не слишком уверенно пообещал Хейзит.
Он подумал о том, как непросто будет это сделать. Таиться придется не понарошку. Кто выдаст или найдет — несдобровать им. По всему чувствовалось, что новые хозяева Вайла’туна стелют жестко. И то, что сейчас им удалось-таки вырваться целыми и невредимыми, — редкое исключение из устанавливаемых повсюду правил. Надвигается нечто могучее и страшное. Что зародилось (он этого не знал наверняка, но догадывался какой-то безотчетной догадкой) еще в пожаре на их первой заставе. Совсем недавно и так давно…
Шедший перед ним Гийс остановился. Поднял руку. Хейзит застыл и ощутил на плечах прикосновение нежных ладоней сестры.
Гийс что-то высматривал впереди, опустив факел к полу.
— Ну что там встали?.. — недовольно начал было Тангай, однако сам сообразил, что впереди опасность, и умолк.
Хейзит вглядывался в темноту из-за спины Гийса, но ничего подозрительного не замечал.
— Нас обнаружили?
— Не знаю… Мне показалось, я видел впереди такой же свет, как от факелов. Мелькнул и пропал. Нет, вон он!
Теперь Хейзиту тоже померещился отсвет, озаривший вдали стену коридора.
— Если идут сюда, мы пропали, — сказал Гийс почти равнодушно. — Если там перекресток и они пройдут мимо, нам повезло.
«Нет, он не любит мою сестру, — неизвестно почему подумал Хейзит. — Если бы любил, не говорил бы с таким спокойствием. Если он причинит ей вред, я точно убью его…»
— Что там? — словно услышав его мысли, шепнула сзади Велла.
Хейзит ощутил ухом ее теплое дыхание, и на душе стало еще отвратнее. Ведь если бы не он со своими вечными задумками, трудилась бы она сейчас в таверне вместе с матерью, улыбалась завсегдатаям, крутила хвостом, пела, да что угодно, только не таскалась бы по холодным подземельям, пугаясь каждого шороха и отсвета. Или это он сам боится? Неважно. Он втянул ее в это никому не нужное приключение. Обрек на скитания из одного убогого угла к другому. Ему вспомнился их с товарищами по несчастью полный опасностей переход через Пограничье. Но среди них не было слабых женщин. И то удовольствие получилось не из приятных. Тот одинокий всадник…
— Идем. Кажется, пронесло, — сказал Гийс и решительно тронулся с места.
В самом деле, впереди их ждала развилка. Проход выходил под прямым углом в коридор, более широкий и удобный для передвижения. Не оставалось сомнения в том, каким путем пользовались чаще. Вправо и влево, насколько хватало света, виднелись торчащие из стен древки потушенных факелов. Хейзит поковырял ногой пол и обнаружил под тонким налетом пыли выщербленную поверхность массивного камня.
— Вот это да! — не сдержался он и пояснил, перехватив заинтересованный взгляд матери: — Этому коридору, наверное, тысяча зим, а то и больше! Каким богатством камня нужно располагать, чтобы класть его под ноги! По зато он нас всех много раз переживет. Я даже не представлял, что под землей скрывается такая красота!
— Тут все — камень, — заметил Тангай, благоговейно поглаживая ладонью стену. — Сдается мне, что наши далекие предки сумели укротить его и прорубили ход прямо в скале. Ничего подобного никогда не видел…
Гийс был настроен более практично. Он тоже осматривал стены, однако интересовал его вовсе не материал, а то, что на нем нацарапано. Не обнаружив никаких опознавательных знаков напротив выхода, он вернулся к только что пройденному коридору и здесь нашел то, что искал.
— Вот, видите? С этой стороны изображен круг, а с соседней — прямоугольник. Круг означает «колодец». Оттуда мы пришли. Вытянутый вверх прямоугольник изображает главную башню замка. Туда нам, думаю, не надо.
— А почему в обратном направлении нет никаких квадратиков и кружков? — поинтересовалась Велла.
— Ну, наверное, потому, что в той стороне находится то, что и так всем известно. — Обитель Матерей.
— Или наоборот, — добавил Хейзит. — Слишком много возможностей, чтобы все здесь изобразить.
— Вот это мне нравится больше! — похлопал его по плечу Тангай. — В любом случае мы идем туда.
— Это не ты, случаем, придумал: «Чем дальше в лес, тем больше дров»? — поинтересовался Хейзит, поправляя мешок и решительно поднимая над головой зачадивший факел.
— Глупости! — Тангай протянул руку Велле, предлагая помощь. — Чем дальше в лес, тем дров меньше. Дрова всегда заготавливают на опушке. Какой дурак потащит дрова из чащи?
— Никогда не думала, — улыбнулась своим мыслям Гверна, наблюдая за дочерью, которая сделала вид, будто не заметила руки старого дровосека, и, обогнав брата, пошла следом за Гийсом. — Но в таком случае ты не станешь возражать, что «аппетит приходит во время еды»?
— Если вам так угодно, вифа Гверна. — Тангай изобразил неуклюжий поклон. — Хотя на мой взгляд, во время еды приходит разве что сон. И чем еды больше, тем послеобеденный сон крепче.
— Опять проголодался? Недавно ведь ели.
— И ели, и спали, — вздохнул Тангай. — Самая пора опять поесть.
— Вы с нами или останетесь здесь разговаривать? — прервал их Хейзит. — Гийс и Велла уже уходят.
Они дружно прибавили шагу в направлении удаляющегося факела, не замечая прикованного к ним взгляда двух слезящихся глаз. Глаза, почти бесцветные, чуть навыкате, с большими черными зрачками, как у ящериц, каких в стародавние времена в подземных коридорах водилось немало, принадлежали распластавшемуся в укрытии человеку. Если бы Гийс или Хейзит сделали несколько шагов в сторону, отмеченную на стене прямоугольником, они обязательно наткнулись бы на него. Человек в отчаянии ждал этого и готовился, пряча под меховой полой грязного плаща острый, как змеиное жало, кинжал. Однако они этих шагов не сделали и теперь были живы и здоровы, не подозревая, какой опасности только что избежали. Потому что острие кинжала, как и змеиные зубы, несло в себе смертельный яд, способный убить единственным уколом.