Тот самый сантехник. Трилогия
Шрифт:
Воспоминаниями накрыло Борю. Жуя, он на отца посмотрел. А тот полотенцем нос вытер. Помнится, вчера то на капоте автомобиля покоилось. А ранее он им то ли стёкла мыл, то ли руки от мазута оттирал. Судя по серости, оно служило ему тряпкой на все случаи жизни.
А судя по редким сумкам с пакетами в углу и отсутствию белья на матрасе, это была вынужденная мера.
— Бензин кончился, пока спал, — начал отец издалека, с ложкой к трапезе присоединяясь. Так как вторую вилку с собой не возил. — Сижу, значит, вечер коротаю. Тебе звоню — не берёшь. Лёхе звонить
Боря кивнул, буркнул:
— Не до телефонов было, работали.
— Ну вот и сижу на капоте, кумекаю: то ли костёр разводить, то ли на трассу пёхом через поле и на попутках в город. А к кому? — добавил отец и из-под низа картоху достал, та, что не подгорелая, но с нагаром ароматным. — Тут слышу, шум. Оборачиваюсь, смотрю, грузовик снова на поле въезжает. Первый.
— Первый? — уточнил Боря.
— Да, он ещё днём заезжал. Про тебя спрашивали, да ты… вне связи был.
— Работали, — повторил Глобальный-младший.
— Первый взъезжает грузовик, значит. Такой я уже днём видел. Сразу понял, что он. Так как через соседнее поле заезжал.
— Соседи то не обидятся?
— А, так это я теперь сосед твоё, — ухмыльнулся батя. — Купил участок поблизости на остаток. Свет проведу на двоих — эх, и заживём.
Боря посмотрел на отца. А у того глаза горят. Сразу дал понять, что ни в каком гараже жить не будет. Простор мол, глобальность. А там, где свет, там всегда скважину воду пробить можно, баню поставить. А там и до шамбо не далеко. И вот уже — автономность.
«Белья ему только купим постельного и провиантом с дровами обеспечим», — тут же подсказал внутренний голос: «И всё, лучше сторожа контейнерам не придумать. Останется только с ружьём сообразить».
Батя кожуру от сала достал, на палец положил и резво в форточку приоткрытую запустил, как соплю с пальца, и продолжил неспешно, смакуя подробности:
— Потом второй рядом с дорогой заехал, а оттуда Шац твой выскакивает, прицеп отстегнул и ко мне. Говорит, бери, батя, пользуйся. Тебе — не жалко. Мужик ты, что надо. И Боре, мол, привет. В расчёте. В разведку говорит, в следующий раз вместе пойдём. Ну или на охоту. Спрашивал ещё, нравятся ли блондинки.
— Шац? — Боря подхватил особо горячий кусок картофеля, принялся дуть, обжигая щёки внутри. — А ты когда успел с ним так законтачить, что в номинацию «мужик года подался»?
— Да было дело одно… — отмахнулся отец. — Не перебивай, а то забуду. Короче, Шац что с картинки «после боя» явился. Повязка на ладони в крови, щека поцарапана, как будто мордой по асфальту повозили. Правой брови нет. Днём была, как сейчас помню. На ночь глядя, сгорела, значит. Штанина ещё рваная. Словно собаки погрызли. Чистый пират, ты прикинь?
Боря кивнул, справляясь с куском.
— А из фуры первой, значит, кореш его выскакивает и дверь за бортами высокими открывает, с важным видом доску «пятёрку» достал одну, другую на пару метров, внутри исчез, а затем по доскам тем на микроавтобусе выезжает.
— Вернули, значит, — хмыкнул Боря и невольно вспомнил как снаряд через лобовуху во врагов Шаца полетел. Разброс оказался большим. Вон и кунгом накрыло в придачу. Теперь не ломать голову, куда отца определить. А то ведь снова на север подастся, но уже вряд ли вернётся. Скорее на якутяночке женится. С него станется.
— А как вылез — ко мне, — продолжил отец. — Идёт, хромает. Ухо рваное у кончика, как будто сережку сорвали, на левом глазу фингал, синева небесная, да грозовая. Костяшки сбиты словно со стеной спорил. Ну чистый Лапоть. Шац его так и называл, кстати. И такой говорит: «трофеем не назову, но своё вернули. А Бита его походу, отремонтировал». И ключи мне протягивает от микрача. Ну я, грешен, ключи взял и в магаз за картохой на ночь глядя сгонял. А утром потом впотьмах дров по округе пособирал, печку растопил, сел на шконку — красота. А в окно звёзды такие крупные-крупные. Борь… как на севере.
Боря снова на отца посмотрел. А глаза того горят пуще прежнего.
«Нет, сегодня на север не рванёт», — подсказал внутренний голос: «надо пользоваться возможностью».
— Бать… помоги мне микрач в гараж отогнать мой. А я тебе солений с вареньями определю. Потом в магаз заедем, белья возьмём. Ну и продуктов…
— Дело говоришь. Чего не помочь? — тут же загорелся отец и снова пообещал. — А свет я проведу на участки. Коробку только собрать. А потом и разрешение получим.
— Бать… давай не всё сразу. Но сегодня со мной покатаешься. Часть разгребём. С перфоратором поможешь?
— А ты что сверлить так и не научился?
— Да научился. Да доктор не велит.
— О, я как трипак поймал, тоже неделю людей сторонился, а потом ничего, сомнение рассосалось, — ответил отец, куртку накинул, сковороду прикрыл крышкой и кофе в кружку налил. Та оказалась одна. Да и сахара не было. Но зато была баночка мёда и маленькая ложка. На двоих и распили.
Затем отбыли по делам от теплушки подальше.
Много времени отогнать микроавтобус в гараж не заняло. Но Боря решил, что он ему нужнее в работе, и внедорожник на хранение поставил. А сам в микроавтобус перебрался и катались они то за бензином на АЗС, то за канистрой металлической в магазин, так как в пластиковую не налили, то химию батя решил купить, чтобы посуду мыть, то воду начал набирать в канистры питьевые на колонке, то в магазине пропал.
Боря, глядя как сокращаются часы до прилёта матери, уже понял, что в семьдесят второй дом сегодня до обеда не успеет. Впрочем, вода в первом подъезде имелась. А потом всегда можно сослаться на подготовительные работы. В подвале мол, работал. Трубы бесплатно людям поменял, чтобы вода чище была. С этой целю труб в УК и наберёт при случае.
Но пока отца у очередного магазина ждал, Рома позвонил. По видеосвязи.
Пришпандорив телефон на держалку магнитную, Боря смотрел как брательник с гитарой сидит на стульчике в одних трусах и с грустным ебалом охрипшим голосом струны перебирает.