Тойво - значит "Надежда" 2. Племенные войны.
Шрифт:
– Ну, не знаю, не знаю, - сказал Эйно Рахья.
– Ну, не знаю, не знаю, - сказал Акку Пааси.
– Ну, не знаю, не знаю, - сказала Лииса Саволайнен, хотя ее тон вызывал некоторые сомнения, и она "знала, знала".
Тойво, переночевав тут же с изрядной долей комфорта - отдельная кровать, чистое белье, туалет через коридор - спозаранку отправился по уточненному заранее адресу в штаб Глеба Бокия. Этот штаб совмещался с петроградским ЧК.
Созданная 20 декабря 1917 года постановлением Совета Народных Комиссаров, Всероссийская чрезвычайная комиссия стала зловещим преддверием становления
ЧК в тот тревожный неизвестностью год недостатка в сотрудниках не испытывала. В первую очередь, сюда охотно поступили на службу маньяки, насильники и убийцы, во вторую - стремительно изменившие свои политические пристрастия бывшие полицаи, в третью - подневольно загнанные деревенские парни. Руководили ими, как правило, евреи, увлеченные безнаказанностью Революции, а также быстро продвинувшиеся по служебной лестнице латышские стрелки. Последним недельной булки белого хлеба и продпайка уже было недостаточно, вот они и подвизались получать полное обеспечение у молодого Советского государства.
Бокия пришлось ждать два с половиной часа в приемной. Все время, пока Тойво сидел здесь, он ловил на себе странные оценивающие взгляды снующих туда-сюда людей в кожанках и с маузерами в деревянных чехлах, болтающихся у кого где: сзади, сбоку, спереди, а у одного карлика - между ног. Но мандат, тем более подписанный самим Бокием, имел магическое свойство и гарантировал неприкосновенность.
Товарищ Глеб появился внезапно, словно бы из-под стола секретарши - одетой по последней моде дамочки с безразличной гримасой на лице - вылез.
– Ну, что, Антикайнен, явился?
– без всяких эмоций спросил он.
– Явился, - по-русски согласился финн.
– Тогда заходи, пообщаемся, хотя времени мало.
***
Тойво отвлекся от своих воспоминаний, как-то дозировано возникающих в его памяти, потому что музыкант Дубалов снова обратился к нему.
– И как надолго ты в Семипалатинск?
– спросил он.
– Почему - Семипалатинск?
– удивился Тойво.
– Откуда ты взял про Семипалатинск?
– Так в мандате у тебя записано: "Направляется в Семипалатинск". Кондуктор прочитал, когда билет твой проверял, а ты в отключке.
Антикайнен тотчас же сунул руку в нагрудный карман пиджака и вытащил две картонки: одна - железнодорожный билет, а другая - мандат за подписью какого-то Лациса со словами "Направляется в Семипалатинск".
– Семипалатинск?
– сказал он и добавил.
– Твою мать!
6. Семипалатинск!
Глеб Бокий выслушал Тойво, который то коверкал слова на русском, то переходил на финский. Это не помешало ему понять всю суть, сделать выводы и частично озвучить их. Конечно, Бокию было абсолютно наплевать и на Лотту, и на ее семью, да и на Антикайнена бы наплевать, да вот было у этого парня кое-что, чего не могло быть у него самого - такой крови.
Чтобы вступить в рыцарство, всегда требовалось определить чистоту крови. Как правило, подсчитывали предков до седьмого колена. Чистота определялась не только отсутствием каких-то кровосмесительных союзов, но и поступков, которые могли бы запятнать предков и самого себя. Настоящий рыцарь даже не помышлял, чтобы положить глаз на какую-нибудь инородку - из арабских земель, еврейских ли девушек, китаянок ли, не говоря уже про негритянок с индусками. Он об этом даже не задумывался, стало быть, и мыслей таковых не было.
Кроме этого обязательно должно было быть сострадание, честность и верность слову. Ну, и еще кое-какие рыцарские доблести.
Так вот, Бокий, как бы ни пыжился, в рыцари бы не прошел. Чего нельзя было сказать про Антикайнена. Что бы тот ни делал, но получалось это у него именно по-рыцарски. Неспроста слово "ritari" и произошло на древней ливонской земле, да и, толкуя его с санскрита, можно обнаружить, что близко по значению два слова: честный и побеждающий (rju - прямой, честный, tara - побеждающий, по санскриту). Как успел убедиться Бокий, могло этому парню открыться некое непостижимое простому смертному прозрение. Значит, его нужно держать поблизости и испытывать, чтобы добиться цели, поставленной Глебом перед самим собой.
Тем более теперь, когда Яков Блюмкин, начальник личной охраны самого наркомвоенмора Троцкого, познакомил его с академиком Владимиром Бехтеревым и его сотрудником Александром Барченко.
Как представитель древнего сгинувшего народа, Антикайнен хорош. Правда, друг его из Перясейняйоки, Вилье Ритола, еще лучше, вот только его никак уже не достать - удрал, подлец, опять удрал. На этот раз в США. Что же, придется работать с тем, кто доступен.
Бокий в упор посмотрел на Тойво своими змеиными глазами, но он взгляд этот выдержал, как ни в чем не бывало.
– В общем, дамочку твою мы вернем. Если ничего за ней, конечно, не обнаружится контрреволюционного, - сказал он.
– Товарищ Глеб, - воспользовался наступившей паузой Антикайнен.
– За каждым своя контрреволюция найдется, даже не стоит сомневаться. Другое дело: выяснить, представляет ли опасность сама Лотта и вся ее семья.
"Черт!" - подумал Бокий.
– "Не боится совсем. То ли от незнания, то ли от глупости. Но он не был глупым. Ни он, ни этот внезапно разбогатевший подонок Куусинен".
– Ладно, пес с тобой, - отвел взгляд Глеб.
– Но сначала мне нужно, чтобы ты кое с кем поработал.
– Это как?
– не понял Тойво.
– Да очень просто, - Бокий поднялся на ноги и заходил по своему кабинету.
– Завтра с тобой в этот Буй отправится один человек, он к тебе присмотрится, вопросы задаст, ответы проанализирует. А потом по месту прибытия навесит на твою голову аппаратуру и снимет данные.
– Голову на месте оставит?
– серьезно спросил Антикайнен.
– Все зависит от тебя, - также серьезно ответил Глеб.
– Человечек будет из Института Мозга, так что наука в чистом виде, никакой революционной борьбы.