Тоже Sapiens
Шрифт:
– Знаете, я вот думаю… а ей же сейчас ещё труднее, чем нам. Я не жалею, пошла она на хер. Но… нас хотя бы трое. А она одна, даже симбионты… кончились.
Мы с инженером тоже замерли. Посмотрели на него подозрительно… Но фиттер словно очнулся: улыбнулся и сказал, бодрясь:
– Охереть, да, у нас компания собралась? Калека, баба и контуженый дурак.
И продолжил есть.
***
Мне приснилась жена, которая была одновременно и самкой той твари, что охотилась на нас, и самой собой. Она не просто выглядела,
А я не мог от неё убежать: ведь я тоже искренне соскучился и хотел к ней прикоснуться… И потому она стояла посреди заснеженного поля, одна, в штанах и свитере с высоким воротом, пряча ладони в рукавах, стояла и ждала, когда я добегу до неё, ждала, чтобы обнять меня, поцеловать и убить. И я знал, что она со мной сделает, но всё равно бежал к ней, хотел остановиться, развернуться, но не мог: желание обнять жену перевешивало страх смерти, не оставляя мне ни малейшего шанса… и я бежал навстречу смерти, которая была и женой моей, и самкой врага моего, бежал и заранее оплакивал свою неизбежную уже смерть среди снегов…
Видимо, я проснулся, вскрикнув со сна, потому что проснулась вместе со мной и инженер.
– Это кошмар, милый, просто кошмар. Всё хорошо, просто увидел дурной сон, - говорила она мне тихо, как говорила дома жена, и тем самым словно продолжала кошмар, который уговаривала забыть…
Но он всё равно быстро сошёл, а её успокаивающие слова и возбуждающие прикосновения не заканчивались, и потому страх как-то очень парадоксально, но плавно и естественно трансформировался в возбуждение, и я стал отвечать на её ласки, а потом она шепнула, имея ввиду мою израненную ногу:
– Лежи как обычно, мой хороший, я всё сама сделаю…
И исполнила своё обещание, хоть мы даже на шаг не отползли от парализованного мной в очередной раз фиттера…
***
Оказалось, что инженер не знала анекдота про колониста в борделе метрополии.
Фиттер тогда ушёл за водой, сам вызывался, сказал, что будет ходить, пока ещё может. Мы возражали: я вполсилы, просто чтобы не терять лица, а инженер искренне. Но фиттер всё равно пошёл, оставив нас наедине.
А у нас вдруг почему-то случился тот самый момент, когда разговор течёт сам по себе. И вот тогда я и рассказал ей анекдот про колониста. Она рассмеялась, очень искреннее, весело. Она не словно, она реально забыла на какое-то время и про восемнадцать мертвых членов экипажа, и про тварь, шарящуюся по кораблю, и про то, что мы без навигатора дрейфуем несколько месяцев в космосе в корабле со свихнувшимся псевдоинтеллектом… Забыла про всё и просто звонко смеялась. Сперва я испугался, что это веселье затянется, смех перейдёт в истеричный… Но нет. Она просто посмеялась над анекдотом, а потом сидела весёлая.
– Я всё хотел тебя спросить, - вдруг начал я, какой-то другой частью сознания думая, что не надо этого вопроса задавать. Вот точно не сейчас.
– Да?
– Она отозвалась с интересом и кокетливой надеждой.
Ох, не надо, координатор. Вот точно не надо.
– Ты в последнее время… После секса… так лежишь долго… Тебе… тебе вообще нравится он? Иногда я чувствую, что мы тебя насильно трахаем.
Я не понял, что изменилось. Наверное, во взгляде что-то, не знаю. Улыбка даже не стала меньше, но словно погасло что-то, что было за ней, и она сразу стала не фальшивой даже, просто ненастоящей.
– Если честно, то… Я просто не знаю сейчас другого способа отвлечься, - ответила инженер.
Потом огляделась, встала и сказала, что хочет проверить припасы.
«Идиот», - подумал я. А сказал:
– Да-да. Конечно… Надо проверить.
***
– Да потому что если бы ты, долбоёб, не поставил свою сраную бомбу на реактор, у нас была бы ещё одна пушка, и мы бы её завалили на хер, как и ее ёбыря!
– Если б, если б… если бы ты хуи не сосал — мужиком бы был, мудак университетский. Я хотя бы сделал эти пушки. А ты что? А? Засунул нас сюда?
– Как засунул, так и высунул. Боцману ты такого не предъявлял. Капитанше не предъявлял! Да я… да я первый, кто после их выхода симбионта ёбнул. И последний, - я указал на свою ногу, напоминая, в какой ситуации убил третьего симбионта.
– Ракетницей, блядь. А ты всю нашу взрывчатку перевёл почти с таким же результатом.
– Нашу взрывчатку? Нашу? Твоё в штанах, и то немытое! Это я её сделал. Я, я, я, блядь! Я решётку наварил на второй вход. Я этими рукам вас вытаскивал из говна, куда ты нас нырнуть заставил.. А теперь «нашу», блядь, взрывчатку… Охуеть! Ща как пиздануть бы тебе… Да одноногого бить - себя не уважать.
– Я тебе эту ногу по колено в жопу запинаю, понял? Пиздануть он хочет… Ты встань сперва и подойди ко мне не шатаясь, мудак. Пиздить он меня собрался… Охуеть.
– Ребята! Парни! Мужики, блядь!
– Инженер даже помахала руками, будто мы были далеко и могли не услышать, как она нас зовёт.
– Если вы хотите выяснять, у кого длиннее хуй, вы меня спросите, ладно? Я их оба уже хорошо знаю. А если вы продолжите так орать, то скоро придёт наша подружка и нам будет не до мерянья хуями. Заткнитесь оба. Или уёбывайте подальше и там хоть поубивайтесь. Только ракетницу мне оставьте, я ещё хочу пожить.
Мы заткнулись, пристыженные. Сидели молча, зло поглядывая друг на друга, но отношений больше не выясняли до самой ночи.
А поутру уже общались нормально, словно вчера ничего и не было.
***
Все трое мы понимали, что инженер права, но соглашаться с ней не собирались ни я, ни сам фиттер.
– Посмотри, как ты ходишь. Ты сейчас из угла в угол… за сколько минут...
– она выделила голосом слово «минут», - ...дойдешь?
– И член у меня уже почти не стоит, да?
– Фиттер тут же сменил тон на добродушный.
– Слушай, я… Да, чуть медлительнее стал, ничего страшного. Тем более, может, это какой-то накопительный эффект. Но это не страшно для организма, он быстро восстановится.