Тоже Sapiens
Шрифт:
– Парализаторы долго не вводили, пока не доработали локальность эффекта, - поддержал я.
– Диафрагма, сердце… ещё там что-то не затрагивается. Это очень проработанное…
Я сделал паузу, подбирая слово, но инженер и сама сказала:
– Оружие.
– Оружие, херужие… - Фиттер махнул рукой… И правда, очень слабо махнул.
– Что ты предлагаешь? Ничего не делать? Тогда она придёт на крики и вырежет нас всех. Уйти? Тогда она убьёт только меня, причём очень быстро… быстрее, чем эта херня. Я мог бы сделать защёлку, но… без инструмента… А за ним я… Сил дойти мне хватит,
Инженер готова была расплакаться, но возражать ей было нечего. Мне нравилось это: в отличие от многих, она не спорила по инерции, когда понимала, что неправа. Фиттер нежно ущипнул её за плечо:
– Ты чего? Расстроилась, что два мужика тебя переспорили? Не надо.
– Да иди ты, - сказала она, но плечом не повела, и сердито у неё сказать не получилось.
– Если вам будет легче, могу усыплять себя сам. Перед сном.
– Нам надо экономить заряды, - сразу сказал я.
– Конечно… Экономить заряды. Да, да, да…
***
Эта боль была пульсирующей, и сосредоточилась она не в месте перелома, а вокруг него, в мышцах, в коже. И я не мог понять, откуда она взялась. Рана начала затягиваться, перелом срастаться, как мне казалось, нога была в максимальном, насколько это возможно, покое… и все же эта боль. Для инфекции было поздновато, но кто знает? Могло быть что угодно, вплоть до мутации бактерий из пасти симбионта.
– Так интересно, - сказала вдруг тихо инженер.
– Он когда спит без парализатора — то совсем другой. То есть… Когда с парализатором — другой.
– Ну так… мышцы максимально расслаблены, даже мимические.
По-хорошему надо было бы снять повязки и тщательно осмотреть рану, но… потом перевязывать…
Инженер заметила, куда я смотрю, и спросила участливо, с лёгкой тревогой:
– Болит?
– Пройдёт.
– Миииилый… - Она придвинулась, положила одну ладонь мне на плечо, вторую на грудь.
– Хочешь, пока он спит, я…
– Не надо… Я просто… я себя плохо чувствую, и… А если это сепсис, то… Не надо лучше.
Я боялся, что она обидится, расстроится, начнёт плакать. Но она только теплее прижалась и начала говорить всю эту чушь про то, что всё будет хорошо, чушь, которая мне сейчас и была нужна.
– Я бы всё-всё сделала для тебя. И сейчас, и раньше, - шептала она.
– Я знаю.
Я подумал сказать, что тогда, пока всё было нормально, отвергал её потому, что у меня есть жена, что только поэтому… Но она могла знать, что мы спасли с моей сокоординаторшей, и про врача тоже могла слышать слухи…
Инженер ждала, что я скажу что-то ещё, но я молчал. Тогда она продолжила:
– Знаешь, правду говорят, бойся своих желаний. Я так хотела, чтобы ты как-то обратил на меня внимание. Чтобы была какая-то взаимность… Только как-то странно всё получилось. Лучше бы мы просто прилетели домой, и я тебя забыла. Потому что теперь после всех этих наших... тебе, наверное, противно со мной.
– Нет, милая, нет.
Нога болела, но я повернулся немного и обнял инженера:
– Нет, не говори так. Ты что… Милая…
Я поцеловал её. Сначала она ответила, но потом отстранилась, медленно мотая головой, будто хотела чтобы я не смог поцеловать её снова:
– Не надо, всё равно это не важно уже. Без разницы. Всё равно мы умрём все…
– Нет, нет, нет, ты что… Откуда эти мысли…
Она прижалась лицом к моему грязному кителю и стала плакать. Тихо совсем: или просто такой плач получился, или боялась разбудить фиттера.
Я обнимал её. Гладил тёплое тело под тонкой тканью, шептал какую-то чушь, но не мог придумать правильных слов. А потом вспомнил, что девушкам ничего и не надо говорить, надо лишь дать выплакаться. И замолчал, продолжая обнимать так бережно, как умел.
***
Болело уже всё тело, просто рана на ноге — сильнее всего. Слабость была такая, что я весь день просидел у стены. Хорошо, что фиттер остался со мной: он долго, пару часов, собирался с силами - видимо, парализатор и правда имел накопительный эффект - но всё же вышел в коридор, и потом не быстро, очень не быстро, вернулся с полными резервуарами.
Я даже не боялся, когда его долго не было. Мне было всё равно, жив он или нет, просто хотелось воды. А если он мёртв... Мне и так не хотелось умереть раньше него, поэтому если он и лежал где-то в луже крови - то что ж. Моё желание исполнено.
Но фиттер вернулся с водой, отдал мне резервуар и лёг спать. Я приготовил парализатор, но тот не понадобился. Сил на крик даже после такой короткой вылазки у него не осталось. Он только постанывал во сне, и всё. Тревожно стонал, тяжело, но кричать уже не мог. Я подумал, что это интересный эффект. Скорее всего через пару дней к нему силы вернутся, он снова сможет кричать… Но пока что заряды мы экономим. Это хорошо.
***
– Сколько её уже нет?
– Ты спрашивал пару часов назад.
– И что ты ответил тогда?
– Почти трое суток.
– А сейчас что ответишь?
Фиттер грустно улыбнулся:
– Скоро трое суток.
– Долго.
– Долго.
Фиттер сел рядом. Было видно, что ему тяжело даются движения. Он даже взял паузу отдышаться, перед тем, как сказать:
– Всё. Прилетели. Победила эта пизда мороженая. Без инженера мы всё. Сначала ты умрешь от сепсиса. Потом я… или сердце от парализатора откажет, или кончатся заряды. Я восстановлюсь, и однажды она услышит мой крик.
– Запрись в старой серверной. Или ещё где-то, где был эффект воронки и есть защёлки.
– А зачем? Я уже не жилец. Это агония.
– У тебя, может, и агония. А мне пока рано.
– Как скажешь…
***
Она вернулась на пятые сутки.
Я даже не знаю, кто кому обрадовался больше: мы — инженеру, или инженер нам, до сих пор живым. Фиттер ещё мог кое-как вставать, и он обнимал её, целовал по-отечески. Я уже ничего не мог. Меня выжигало изнутри.