Трагедия капитана Лигова
Шрифт:
— Ваш соотечественник, капитан Фойн, кажется, создал новое оружие охоты на китов?
— Пока оно еще не готово. Но Свен — мой старый приятель, и я первый установлю его пушку у себя на шхуне. — Рюд оживился и по привычке громко и быстро заговорил: — Вы знаете, что значит эта пушка Свена? Мы сможем гарпунить китов не со шлюпок, а прямо с бака шхуны и бить всяких китов. Гладких мы здорово повыбили, а полосатики, как только их загарпунишь, тонут. Пушка Фойна позволит добывать их, как гладких. Вот тогда снова зашумит наш Гонолулу! Стада полосатиков еще не тронуты!
Джиллард слушал внимательно, стараясь запомнить все. Рюд говорил, блестя глазами:
— На шхуне я установлю паровую машину, и она станет быстроходнее всех.
— Но это же дорого обойдется! — напомнил Джиллард. — Впрочем, если желаете, я могу вам предоставить необходимую сумму.
Рюд второй раз за время их разговора пристально, не мигая, посмотрел в глаза советника Дайльтона, о чем-то сосредоточенно думая. Потом он рывком протянул Джилларду руку:
— Вы очень поможете моему брату!
Рюд был жаден на деньги. Пожимая его маленькую, сухую, но еще крепкую руку, Джиллард про себя сказал: «…Деньги ты получишь тогда, когда станешь председателем Совета Лиги и она будет нашей…»
Бот «Компас» пришвартовался к пирсу в Гонолулу на рассвете. Окончен долгий рейс, пройден путь, по которому не раз хаживали русские купцы, доставляя из Аляски на Гавайские острова сосну в обмен на соль, сахар, кофе, патоку.
Лигов в волнении ходил по палубе, посматривая на берег. Вот он и на Гавайских островах, о которых столько слышал, но где еще не бывал ни разу. Странно и неожиданно иногда складывается у человека судьба. Разве думал он, Лигов, так скоро оказаться здесь, в мировой столице китобоев? Что его здесь ждет? Как сложатся дела?
Выскользнувшее из голубых объятий моря солнце залило берег ослепительным светом. Ярко зеленела растительность. Воздух быстро нагревался.
К боту подошла лодка. В ней было четверо: двое в набедренных повязках сидели на веслах, двое в белых костюмах с золотыми погончиками офицеров поднялись по парадному трапу на бот. Это были представители власти, рослые гавайцы со спокойными, немного скуластыми лицами и чуть широким носом. Их темные глаза смотрели внимательно. Офицеры держались подчеркнуто сдержанно, пока капитан бота не сообщил, что они находятся на русском судне.
Приветливая улыбка осветила лица. Сверкая белоснежными зубами, гавайцы дружелюбно заговорили о том, что рады приходу русских, или, как они выразились, «далеких братьев». Лигов не понял, почему их так называют гавайцы, но расспрашивать не стал.
На палубу поднялся Алексей. Щурясь от солнца, он с восхищением воскликнул:
— Какая красота!
Он подошел к гавайцам. Те же приветливые лица, добрые пожелания успешных дел.
Громкий протяжный зевок, заставил всех обернуться.
На палубе, потягиваясь, стоял Пуэйль в помятой несвежей рубашке, грязноватых панталонах, с небритым лицом. Под глазами набухли мешки. Испанец равнодушно скользнул взглядом по бухте, берегу и, снова зевая, проговорил:
— А, Гонолулу! Вот где можно славно выпить!
Лигов почувствовал себя неловко перед гавайцами. Они смотрели на Фердинандо с недоумением: он так резко отличался от всех остальных, находящихся здесь, что казался пятном грязи на фоне сверкающего утра, чистой, недавно выдраенной палубы.
Гавайцы, став вновь сдержанными, быстро закончили все формальности и, готовясь сойти в свою шлюпку, сказали Лигову:
— Алоха!
Голоса их звучали певуче.
— Алоха! — ответил за китобоев капитан бота, который уже бывал на Гавайях. Когда шлюпка отошла от бота, Лигов спросил капитана:
— Что значит слово «алоха»?
— Гавайское приветствие, обозначающее в то же время и выражение дружбы, любви и пожелание всякого благополучия.
— Алоха! — проговорил Лигов, стараясь, чтобы и у негр это слово прозвучало так же приятно, благозвучно.
— Эх, черт возьми! — громко выругался Пуэйль. — Надо было с этими скуластыми на берег съехать.
— Для вас шлюпка готова, — сухо сказал капитан бота.
Пуэйль обещал быть к вечеру с добрыми вестями.
Лигов и Алексей отправились в город позднее. Весь день они бродили по его улицам — аллеям с многочисленными фруктовыми и мелочными лавчонками и крупными, солидных фирм, магазинами. Кокосовые пальмы своими широкими листьями отбрасывали приятную тень. Пышно росли высокие древовидные папоротники с ажурными листьями. Воздух был напоен ароматом цветов, которые буйно росли всюду и, казалось, пытались обогнать друг друга в красоте, богатстве красок и разнообразии благоухания.
На улицах — пестрый поток людей: полуодетые темнокожие гавайцы с приветливо поблескивающими глазами на широкоскулых, но правильных черт, лицах; гаваянки, с природным кокетством обернувшиеся в куски ярких легких тканей; китайцы в синих куртках, узких штанах и черных матерчатых туфлях на толстой подошве шли бесшумно, точно плыли, а лица были замкнутые, бесстрастные, словно они думали о чем-то далеком, нездешнем; звонко стучали гэта [4] японцы, похожие в своих кимоно на гигантских бабочек; мелькали черные лица негров, тонкие профили индусов… Заметно выделялись европейцы — моряки и китобои — англичане, испанцы, французы и других национальностей. Частенько встречались пьяные. Многоголосый говор на десятках языков сливался в странную мешанину, которая, однако, была понятна всем.
4
Гэта — национальная обувь в виде деревянной подошвы на двух поперечных подставочках с ремешком, в который продевают пальцы.
Город жил шумной, большой жизнью. Настроение Лигова испортилось.
— Каждый день приходят сюда корабли с трюмами, полными жира и уса, — сказал он Северову. — Нет только наших, русских. А могли быть.
— Будут, верю, что будут, — пытался ободрить друга Алексей.
Лигов и Алексей чувствовали себя одинокими. Усталые, они вернулись на бот еще до захода солнца. Вахтенный доложил, что их ждут. Алексей воскликнул:
— Кажется, этот проходимец Пуэйль действительно окажет нам помощь!