Траян. Золотой рассвет
Шрифт:
— Что молчишь? – спросила Зия.
— Помоги мне, – тихо выговорил Ларций, – и я попытаюсь спасти тебя.
— Как я могу помочь?
— Мне нужен сильный яд.
Зия отшатнулась.
— Ты хочешь убить себя?
— Нет. Не я, но тебя это не касается. Не такие уж мы псы, как это представляется твоим соплеменникам.
— Да, ты не пес! – Зия неожиданно и очень плотно прижалась к обнаженной спине мужчины. Тот даже плечами от удовольствия передернул. – Ты – медведь. Однолапый и мохнатый.
Она просунула руку под его мышкой и провела по густой шерстке на груди, потискала обрубок. У Ларция слезы на глазах выступили.
Поласкав
— Яд я достану. Я сведуща в снадобьях. Умирать будет не больно. Стоит только растворить его в вине и выпить. Заснешь навеки. Но зачем он тебе?
— Если Децебал потребует от меня нарушить присягу… Если мне будут грозить пыткой, я лучше умру. Достань мне яд не позже послезавтрашнего дня. И никому ни слова. Потом постарайся выбраться из Сармизегетузы и доберись до Данувия. У моста шепнешь нашим мое имя и должность. Скажешь – префект Ларций Корнелий Лонг. Повтори.
Зия повторила.
— Запомнишь?
— У меня отличная память. Девичья.
— Не хвались.
— Я не хвалюсь, мой медвежонок. Я благодарна тебе за то, что ты спас меня от гнусной смерти. Я сделаю все, как ты скажешь.
Ларций одним рывком поднял девушку и посадил к себе на колени. Припал губами к уху, сначала пару раз куснул за мочку – Зия рассмеялась, – потом шепнул.
— Но отправиться в путь ты сможешь только тогда, когда получишь условный сигнал.
— Какой?
— Махнут белым покрывалом в западном окне башни, где содержится легат.
— И что?
— И ничего. Отправишься в путь. Доберешься до Данувия. Там отыщешь декуриона Комозоя и передашь ему, что в окне махнули белым покрывалом.
Зия засмеялась.
— Что же это за тайна такая – махать тряпкой. Скажу я эти слова, а если окажется, что это служанка стряхивала простынь, что со мной будет? Послушай, медвежонок, у меня нет выбора. Раз боги приклеили меня к тебе, значит, я буду верна тебе. Скажи, что я должна передать Комозою?
Ларций некоторое время размышлял, потом признался.
— Я сам не знаю. Ты достань яд.
Глаза у Зии расширились.
— Лонгин хочет отравить нашего царя?
Утром, когда Ларций отправился к легату, чьи апартаменты помещались на верхнем этаже, Зия вышла из спальни префекта, спустилась по ступенькам, выскользнула во двор и, таясь, метнулась к зданию дворца. Там, у боковой двери ее ждали, провели к царю.
Децебал лично допросил Зию.
— Ты утверждаешь, что Лонгин собрался отравить меня?
— Так сказала Железная лапа.
— Ну-ка, давай с самого начала.
Зия дословно передала царю ночной разговор. Когда она закончила, он пожал плечами, потом разрешил ей удалиться. На прощание напомнил.
— Ты хорошо послужила Матери–богине, Зия. Тебя не зароют в сырую землю живой. После нашей победы ты будешь достойна вознаграждена, но если ты обманула меня…
Глава 3
Никогда прежде Ларций Корнелий Лонг не мчался с такой скоростью, как в те весенние дни 105 года. Менее, чем за сутки он и сопровождавшие его дакские всадники добрались до Аполлодорова моста. Там его передали римской страже. В короткой доверительной беседе с комендантом крепости, возведенной на левом берегу Данувия, префект предупредил коменданта и присутствовавшего при разговоре Валерия Комозоя о возможном появлении его рабыни, передал пароль и попросил предупредить стражу о том, что в случае опасности они
— Это наша лазутчица. Ее нельзя ни о чем расспрашивать. Немедленно препроводите ее в Рим к императору.
Декурион посерьезнел, кивнул.
Далее помчались еще быстрее. Комендант выделил специально предназначенных для императорских эстафет лошадей и те иноходью понесли Лонга и сопровождавшую его охрану в сторону моря. В порту Сении пришлось приструнить коменданта порта, посмевшего возмутиться требовательностью посланника – подавай ему, видите ли, самый быстрый корабль. Ларцию приходилось иметь дело с подобными мальчиками из сенаторских семейств, мнящих о себе в величинах по меньшей мере консульского достоинства. Он предупредил его, что пошлет одного из своих сопровождающих нанять частный корабль. Если тот переправится на италийский берег быстрее, чем он, посланец Лонгина, мальчишка ответит не только своим имуществом, но и жизнью.
Угроза возымела действие – дальнейший путь был неинтересен, утомителен и короток. Ларций добрался до Рима в полубессознательном состоянии, успел передать письмо императору и свалился замертво. Траян дал ему время отоспаться, потом собрал преторий, на котором Лонга попросили объяснить что именно хотел сказать Лонгин этим посланием, в котором императорский легат умолял Траяна не нарушать условий договора. С чего вдруг такое миролюбие и забота о благоденствии правителя, который спит и видит, как бы всадить меч в спину римлянам? Лонгин предупреждал, чтобы старейшин сарматов не допускали в сенат и чтобы им было отказано в требовании возмещения убытков. Дружба с Децебалом – первейшее дело во внешней политике.
Лонг доложил, что текст письма известен Децебалу. Эти мольбы, предупреждения и требования – вынужденная мера, направленная на то, чтобы удержать царя даков от немедленного выступления и дать время Риму тщательно подготовить нападение. Прежде всего, необходимо лишить Децебала всякой возможности обвинить римлян в нарушении договора и, следовательно, в коварстве.
Далее он сообщил, что подобраться к царю варваров нет никакой возможности. Лонгин задержан, однако оковы на него не наложили. На словах легат просил передать, что Децебал, безусловно, ведет дело к войне, но желает представить дело так, будто именно даки являются потерпевшей стороной. С этой целью их царь затеял поход против сарматов. Лонгин советует воспользоваться требованиями сарматских старейшин для объявления войны, но этого мало. Необходимо обеспечить выигрыш во времени и не дать Децебалу возможности выкрутиться. Лонгин передал, что готов исполнить долг римского гражданина и поступить так, чтобы у Децебала не осталось ни единого шанса сослаться на коварство римлян. Война станет неизбежна, и на честь Римского государства не падет тень нарушения договора. Боги будут удовлетворены.
— Что он задумал? – резко спросил Траян.
— Не знаю, – ответил Ларций. – Все мои просьбы поделиться он встречал шутками
Император резко ударил кулаком по столу.
— Узнаю паннонского кабана! – затем он обратился к присутствующим. – На этот раз толстяк заигрался! Риск превышает всякие разумные пределы. Как нам поступить? Требования сарматов справедливы, и мы вполне могли бы начать военные действия, если бы Лонгин не оказался в плену. Сочтут ли боги допустимым жертвовать жизнью римского консула, пусть даже и самого жирного, ради того, чтобы наказать варваров?