Требуется чудо
Шрифт:
Александр Павлович выглянул из-за занавеса. В манеже подвешивали "вертушку" воздушных гимнастов. Она лежала на красном репетиционном ковре - сверкающая хромом ракета, еще не готовая к полету; провисшие тросы от нее тянулись под купол, где их крепили невидимые снизу артисты. Зато хорошо слышимые.
– Тяни на меня, тяни!
– орали под куполом.
– Ну куда ты тянешь, болван, крепления не чувствуешь? Щас я тебе руки пообрываю!..
Все это было пока вполне цензурно, но кто даст гарантию, что так и дальше продлится? Цирковой артист - человек, в выражениях несдержанный. Наташу стоило увести от греха подальше... Александр Павлович шагнул было к ней, но кто-то положил ему ладонь на плечо.
– Подожди.
Обернулся: инспектор манежа.
– Привет, Грант. Эта девочка - со мной.
– Я понял, - сказал инспектор, прошел мимо, встал на барьер: - Эй, наверху! А ну потише! Вы не одни здесь...
– Он протянул Наташе руку, помог перебраться в манеж.
– Смотри: это ракета. Совсем скоро она взлетит надо всем этим, - он обвел рукой пустой и темноватый зрительный зал, ряды кресел с откинутыми сиденьями, крутым амфитеатром уходящие вверх, круглые ложи осветителей с черными зачехленными "пушками" софитов, - она быстро-быстро помчится по кругу, а на трапеции под ней... видишь: вот трапеция, вот она закреплена... на специальных петлях... вот петли, просунь руку, удобно?.. на трапеции и на петлях станут работать гимнасты. Это очень хорошие гимнасты, ты их увидишь, когда придешь на представление. Ты ведь давно не была в цирке, верно?
– Откуда вы знаете?
– спросила Наташа.
Она сидела на корточках перед ракетой, и маленькая рука ее крепко держала ременную петлю, свободно пристегнутую к хромированному боку "вертушки".
– Я догадался, - сказал инспектор. Он тоже сидел на корточках рядом с Наташей.
– У тебя это на лице написано.
– Не может быть.
– Наташа даже петлю отпустила, выпрямилась.
– А мама говорит, что я как каменная: никаких эмоций.
– И мамы могут ошибаться, - вздохнул инспектор.
– А скорее она просто не умеет читать по лицам. Это оч-чень трудная наука: читать по лицам.
– А где вы учились?
– Читать по лицам?
– он усмехнулся.
– Здесь, в цирке. Только здесь и можно хорошо научиться этому.
– Значит, и Александр Павлович тоже умеет?
– непонятно было: то ли Наташа всерьез верила инспектору, то ли просто приняла шутку и подхватила ее, подыграла старшим - воспитанная девочка.
– Александр Павлович умеет больше: он людей насквозь видит. Так, Саша?
– Почти так. Грант, - согласился Александр Павлович, - вижу, только смутно.
– Не прибедняйся, Саша. Ты же, на крайний случай, поднатужишься и изобретешь какой-нибудь ящик с дырочкой. Сквозь нее все будет видно как на ладони...
Как в воду смотрит, старый болтун, думал Александр Павлович. Знал бы он, что почти попал в цель: не в "десятку", так около... Он любил Гранта, как, впрочем, и все артисты, помнил его чуть ли не с детства - тот уже и тогда инспектором манежа работал, по-старому шпрехшталмейстером, - хотя, как казалось Александру Павловичу, Грант был ненамного старше его самого: может быть, лет на десять-двенадцать. И все же, кто знает? В паспорт-то его Александр Павлович не заглядывал.
– Этого человека, который умеет читать по лицам, - сказал Наташе Александр Павлович, - зовут Грант Ашотович. А ее, Грантик...
– Стоп, - прервал инспектор.
– Ты забыл, Саша: ее имя я сам прочитаю...
– Он внимательно всмотрелся в Наташино лицо, смешно пошевелил тонкими губами, закатил глаза. Наташа спокойно ждала результата.
– Ее зовут... инспектор помедлил, - На-та-ша... Так?
– Так, - Наташа, казалось, совсем не удивилась. А что, собственно, удивляться? Коли он умеет читать по лицам, то уж имя узнать - проще простого.
Они с Грантом стояли почти в центре манежа, и Александр Павлович невольно вспомнил себя, когда он впервые в жизни оказался посреди огромного и абсолютно пустого зала, посреди оглушающе-тяжкой тишины, один на один с липким страхом, который рождает чужое и чуждое, даже, кажется, враждебное человеку пространство; отчетливо вспомнил холодную струйку пота, вдруг скользнувшую между лопаток...
Потом, позже, этот страх ушел, но до сих пор Александр Павлович не любил оставаться в манеже один, да, по правде говоря, и не получалось: ассистентов в его аттракционе - восемнадцать человек, о каком одиночестве речь?
Но ведь было же!..
А он обещал Наташе сказку.
– Подождите!
– вдруг воскликнул Александр Павлович.
– Я сейчас! Только никуда не уходите, очень прошу. Стойте там, где стоите. Ну поговорите о чем-нибудь... Грант, расскажи ей анекдот, что ли...
– Ты куда?
– крикнул Грант.
Но Александр Павлович уже бежал по коридору, пулей взлетел по лестнице на второй этаж - к своей гардеробной, откинул крышку кофра, в котором хранил всякий мелкий, не используемый в работе реквизит, разгреб воздушный, почему-то пахнущий конюшней завал пестрых шелковых платков, вытащил со дна аккуратный деревянный ящик с ручкой, похожий на те, в каких геодезисты хранят свои теодолиты или кремальеры, сломя голову бросился назад, в манеж, даже не заперев гардеробной - потом, потом!
– откинул бархатный занавес форганга, остановился, тяжело дыша.
Грант и Наташа по-прежнему стояли посреди манежа, а серебряная вертушка, уже подвешенная на тросах, плыла на положенной для полета высоте над барьером - "воздушники" механизм проверяли, - и тонкая швунг-трапеция вольно качалась под ней.
– Ждете? Хорошо...
Он перешагнул через барьер; стараясь не промахнуться, поставил ящик точно в центре манежа, открыл его, достал оттуда аппарат, смахивающий на обыкновенный фильмоскоп для детей, только не с одним объективом, а с восемью, причем какими-то странными - узкими, длинными, похожими на револьверные дула с раструбами-блендами на концах. Быстро прикрутил четырехлепестковую антенку, винтами на ногах-опорах вывел на середину каплю уровня под стеклом - "загоризонталил" прибор. Размотал длинный тонкий провод, подсоединил его к розетке на внешней стороне барьера.
Грант и Наташа ошеломленно молчали, внимательно следя за манипуляциями Александра Павловича. Наконец Грант не выдержал.
– Что это, Саша? Новый трюк?
– спросил он.
– Не знаю. Грант, - честно ответил Александр Павлович. Он поймал себя на том, что волнуется, будто впервые на манеж вышел.
– Может, будет трюком, а может, и нет...
– Он положил руку на пластмассовый тумблер на матово-черной подставке прибора.
– Внимание!.. Наташа, смотри!
– и щелкнул тумблером.