Требуется чудо
Шрифт:
Александр Павлович довез их до дому, высадил. Сказал:
– Завтра выходной. Может, махнем с утра за город?
– А что? Это идея!
– загорелась Валерия.
Наташа стояла в стороне, в разговор не вмешивалась.
– Значит, я заезжаю за вами в девять утра. Будьте готовы. Обе. Форма одежды - летняя парадная.
– С Наташкой поедем?
– спросила Валерия. Александр Павлович попытался уловить в ее голосе недовольство или хотя бы разочарование, но не смог: ровным был голос, обычным.
– Естественно.
– Тогда я вас целую, - сказала Валерия и пошла к подъезду.
А Наташа быстро наклонилась к открытому
– Большое спасибо вам, Александр Павлович. Мне было очень хорошо, очень...
– и скорей за матерью побежала.
Что ж, подумал Александр Павлович, приятное признание. Впрочем, как это ни казалось ему странным - с детьми до сей поры дела не имел, даже побаивался их, но он вполне мог ответить Наташе теми же словами...
А "портсигар" в кармане пиджака так весь день и пролежал невключенный.
5
Александр Павлович лежал поутру в постели, никуда не спешил - рано еще было, анализировал события. Ну прямо любимое занятие у него стало: анализировать события; эдак из практика-иллюзиониста в психолога-теоретика переквалифицируется, смежную профессию освоит...
А что, собственно, анализировать?
Ну, во-первых, техники многовато в этой истории. Прибор-"портсигар", прибор "короля магов" Рудольфа Бема... И тот и другой безотказно подействовали на женщин: один - на мать, второй - на дочь. Семейная черта: повышенная восприимчивость к техническим чудесам...
А во-вторых?
Во-вторых, приборы-то - ох какие разные-е-е...
Наташу расстраивать не хотел, сказку убивать не хотел, а ведь догадался Грант: бемовский "фильмоскоп" на принципе голографии построен. Заложены в него голограммы, мощно подсвечены, фоновыми шумами подкреплены - все реально, хотя техническое исполнение безукоризненное, штучная работа.
Помнится, спросил у Бема:
– А все-таки, почему сами не воспользовались?
Старик помолчал, губами пошлепал - зубов у него совсем не осталось, а протезы он почему-то не носил, - ответил:
– Техники не люблю. Не верю. Рукам своим верю. И вам советую.
– Зачем же дарите?
– Просто так. На память. Может, пригодится когда-нибудь.
Вот и пригодилось...
Александр Павлович в отличие от Бема технике верил, но лишь той, какую своими руками сотворил, какую мог по винтику, по дощечке собрать-разобрать, принцип действия назубок знал, хоть патентуй.
Может, "портсигар" запатентовать, а?..
Его не запатентуешь, принцип действия самому до сих пор неясен, только и остается, что в чудеса верить.
Однако пора подниматься, холодный душ принимать: какой садист, любопытно, на него патент получил?..
Привычная пытка рождала столь же привычное раздражение. Думал: "А ведь ты сам садист. Зачем тебе эти эксперименты? Доказать Валерии, что женщина должна быть женщиной, как природа установила?.. Ну, допустим, докажем, хотя вряд ли. И что дальше? А про "дальше" ты ни черта не ведаешь, боишься в "дальше" заглядывать, как страус, голову в песок сунул: авось не заметят, мимо пройдут. Авось не спросят: что это вы, умный Александр Павлович, дальше делать станете?.. Может, плюнуть? Выкинуть "портсигар" в мусоропровод, Валерии не звонить, уйти в подполье, вплотную заняться предстоящей премьерой... А Наташа?.. Да-а, с Наташей - тут ты совсем зря! Жила девочка, не тужила, как герой из анекдота, которого прохожий хотел из болота вытянуть... Зачем вытягивать? Зачем вбивать в голову глупые и пустые иллюзии? У нее есть свой мир, свое, если хочешь, болотце. Ей там хорошо, привычно, а что малость коломытно - так это пройдет. С возрастом. А не пройдет - не твоя забота..."
В том-то и дело, что; Александр Павлович точно не знал: его это забота или не его. Три дня назад, к примеру, знал точно - не его, а сегодня плавает, ответить не может. И прекратить эксперимент не может: разбежался, трудно остановиться...
Успокаивал себя: "Да ничего не произойдет, страшного не предвидится, не стоит и пугать себя. И вообще, кончать надо с психологией липовой, а то ненароком в психиатричку же и залетишь с каким-нибудь мудрым диагнозом вроде: "синдром самобичевания"... Жуть!.. Нет, брат, делаешь - делай, а рассуждать - этим пусть другие занимаются, им за то деньги платят..."
Вроде убедил себя, успокоил, а настроение не исправилось. Как было кислое, таким и осталось.
Валерия это сразу заметила:
– Не выспался?
– С чего ты взяла?
– Вид унылый.
– Погода...
Погода не радовала. С утра зарядил мелкий сыпучий дождик, небо прочно затянуло серыми тучами, лишь кое-где просвечивали проплешины побелее.
– Может, не поедем?
– спросила Валерия.
– По лесу не побродишь, на травке не поваляешься...
Александр Павлович бросил взгляд в зеркальце: Наташа сидела позади - в красной нейлоновой курточке с капюшоном, в полной дождевой экипировке, смотрела умоляюще.
Решил:
– Не будем отменять задуманное. Скорректируем планы: съездим в Загорск, зайдем в ризницу, поиграем в туристов, а на обратном пути пообедаем; там по дороге один ресторанчик есть, помню.
– Ладно, уговорил, - согласилась Валерия. Александр Павлович с удивлением отметил в ней некую нерешительность, вот это: "Может, не поедем?" Непохоже на Валерию. "Может" - не из ее лексикона. Она, если решает, так твердо и на века. А тут: и хочется и колется... Наташа тому причиной, очень просила? Да нет, вряд ли: если уж Валерия что-то сочла нецелесообразным, то проси не проси... Значит, не сочла. Недосочла. Александр Павлович машинально запустил руку в карман: на месте "портсигар", невключенный. Неужто "остаточные явления"?.. Вполне возможно. Как, впрочем, вполне возможно и то, что Валерии безразлично: ехать или не ехать. Сегодня выходной. Отдыхает она в конце концов от своей "железности" или нет? Или так и спит в латах? Может она предоставить кому-то другому право решать? Тем более что и решать-то нечего...
И все же Александр Павлович сомневался: не привык он к "нерешающей" Валерии, незнаком был с такой.
...В ризницу им попасть не удалось: там тоже был выходной день. Прячась под двумя зонтами - черным Александра Павловича и красно-коричневым Валерии, - перебегали из собора в собор, посмотрели сквозь железную изгородь на длинное здание духовной академии, прошлись по крепостной стене лавры, благо над ней крыша имелась.
Валерия к дождевым неудобствам относилась стоически, не требовала немедленно вернуться в машину, да и вообще больше помалкивала, слушала Александра Павловича. Он как раз недавно путеводитель по загорским местам проштудировал: ехал в поезде в Москву, ничего почитать в дорогу не взял, забыл в суматохе сборов, а путеводитель этот кто-то в купе обронил. Память у Александра Павловича хорошая, цепкая: говорил и специалистом себя ощущал. Валерия даже поинтересовалась: