Тренировочные часы
Шрифт:
— Не могу поверить, что ты появилась на публике.
— Что?
— Я просто имел в виду, что если бы я был цыпочкой, то сидел бы в углу комнаты и плакал.
— Поверь мне, я уже пережила эту вечеринку жалости.
— Когда ты узнала?
— На этой неделе.
— Поразительно. — Рекс делает еще глоток. — А отец знает?
— Нет. Еще нет.
Он медленно кивает, принимая этот ответ и не спрашивая имени.
— Что ты собираешься делать?
— Пока не знаю.
— Вот дерьмо, а я тут болтал о вечеринках по случаю помолвки
Его грубая честность вызывает глупую улыбку на моем лице.
— Все в порядке. Твоя болтовня меня отвлекает.
— Ну, это не плохо.
Я изумленно смотрю на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, чертов ребенок? Дети — это же круто. Я бы хотел иметь одного.
Я поднимаю бровь.
— Ты не расстроишься, если узнаешь, что какая-то девушка, с которой ты спишь, беременна?
Рекс качает головой.
— Вряд ли. Может, поначалу я буду такой: «Какого хрена!», потому что буду в шоке, но после того, как подумаю об этом, я, вероятно, остыну. Мы больше не в школе, Анабелль. Мы достаточно взрослые, чтобы производить потомство и успешно поддерживать жизнь человека.
Это правда.
Мне двадцать один год, я учусь в колледже, а Эллиот.…
Сколько лет Эллиоту? Не думаю, что мы когда-либо говорили об этом.
Я тихо подсчитываю.
Если бы он окончил школу в восемнадцать лет, провел четыре года в аспирантуре, тогда ему... святое дерьмо, Эллиоту почти двадцать три? Неужели это правда?
— О чем ты так беспокоишься?
— Обо всем, — честно отвечаю я.
Как Рекс Гандерсон не ужасается, обсуждая это?
— Ты больше беспокоишься о том, как отреагируют люди, или о том, что у тебя будет ребенок?
Меня оглушает собственное молчание.
Парень складывает руки на столе.
— Ладно, позволь спросить иначе: ты боишься, что отец ребенка взбесится и исчезнет?
Я задумываюсь над вопросом: беспокоюсь ли я, что Эллиот исчезнет, когда узнает, что я жду ребенка?
— Не совсем.
— Ты боишься, что родители от тебя отрекутся?
Я фыркаю.
— Они никогда этого не сделают.
— Боишься, что тебя вышвырнут на улицу, холодную и одинокую, и ты и твой ребенок будете голодать?
— Ладно, теперь ты просто смешон.
— Нет, Анабелль, это законные опасения людей.
— Откуда ты знаешь?
— Ты что, никогда не смотрела «Мама-подросток»?
— Я не мама-подросток! — негодующе кричу я.
— Именно это я и хочу сказать.— Он достает жвачку и сует в рот. — Так какого черта ты сходишь с ума?
— Я никогда не говорила, что схожу с ума.
— Может, и нет, но когда я увидел тебя сегодня в классе, ты выглядела так, будто тебя сейчас вырвет на мои туфли.
— Нет!
— Не ври. Бледная, как Каспер — дружелюбное привидение. — Рекс снова откинулся на спинку стула. — Ты голодна? Может, стоит попробовать поесть?
— Я
— Ты сейчас ешь за двоих.
Он такой всезнайка.
— Ха-ха, очень смешно.
— У тебя была тошнота по утрам? Мой друг Адам обрюхатил свою девушку на первом курсе, и ее рвало каждое утро, как по часам.
Серьезно? От его вопросов и беспокойства мне хочется плакать. Он такой милый — такой чертовски милый, — и тот факт, что он не осуждает меня, приносит огромное облегчение.
Это дает мне надежду, что остальные мои друзья будут так же поддерживать... мои друзья из дома, у которых будут разные мнения о моей неожиданной беременности.
Это также дает надежду, что я смогу сделать это с или без Эллиота в моей жизни.
— Меня не тошнило. Вот почему я до сих пор не знала, что я... — Слово застревает у меня в горле. — Беременна.
— Какой срок?
— Двенадцать недель.
Он издает низкий свист.
— Черт побери, Анабелль, очень скоро ты сможешь узнать, девочка это или мальчик. — Пауза. — Ты собираешься это выяснить? Я бы захотел узнать. — Он смеется.
— Понятия не имею.
Я ничего не знаю.
— Если я понадоблюсь тебе на приеме у врача, дай знать. У меня куча свободного времени.
— Ты не хочешь приходить на мои встречи. — Я смеюсь, от одной мысли об этом у меня начинается истерика.
— Я подержу сумку с подгузниками.
— У меня нет сумки с подгузниками. — Я ухмыляюсь, как идиотка, представляя, как Рекс Гандерсон идет рядом со мной с розовой сумкой для подгузников, привязанной к телу.
Розовой.
Девочка.
Я качаю головой, прогоняя эту мысль.
— Пока еще нет. — Он подмигивает мне, щелкая телефоном, чтобы проверить время. — Черт, мне надо идти. У меня работа через час.
— Спасибо за горячий шоколад, Рекс.
— Эй, без проблем. Похоже, тебе это было нужно.
— Так и есть. Это было именно то, что мне нужно.
— Наверное, мне это тоже было нужно.
Я улыбаюсь и чувствую себя…
Хорошо.
Не могу позвонить ему и сообщить новости. По телефону это неправильно. Он заслуживает того, чтобы узнать лично.
У меня столько всего на уме, так много вещей, чтобы сказать ему — но если я это сделаю, будет ли это тяготить его?
Я сажусь за кухонный стол с тетрадью, используемой для записи моих мыслей, которая у меня была в течение многих лет и никогда не была полностью заполнена.
Открываю ее, просматривая несколько страниц, которые не читала месяцами, последнюю запись двухлетней давности. Я встречалась с парнем, Уиллом, из колледжа. Мы были в одном городе, в разных университетах — и просматриваю отрывок о нем, который написала после того, как мы расстались.