Третий лишний
Шрифт:
Научил Ханну этому, даже скорее усовершенствовал ее талант, Косой Фин, который хоть и был полным придурком, не умевшим ни читать, ни считать, но быстро подметил, что новая сиротка своими слезами добивается гораздо больше, чем другие дети своими выходками и рыданиями.
За то, что ее больше других выделяли некоторые приютские сестры и относились более снисходительно, Ханну возненавидели другие воспитанники приюта и изводили как могли, воруя у нее и так скудную еду, отбирая вещи или просто избивая. Если бы Косой Фин не заступился за нее, чем бы это могло окончиться, ей было даже страшно представить.
Другие приютские девчонки и даже мальчишки пытались подражать ей, но у них так не выходило.
"Это или мой талант, или что-то еще, чего у них нет." - решила для себя девочка, однако старалась пользоваться слезами не часто, чтобы еще более не раздражать других воспитанников. Связать свои успехи с хорошей внешностью и красивыми глазами она не додумалась. Тем более, что, попав в приют, она осталась без своих длинных волос, с синяками и в лохмотьях, перешитых из других обносков, от чего казалась себе жуткой уродиной.
И в этот раз, оказавшись в безвыходной ситуации, ей оставалось надеяться на только сомнительный талант. Расслабившись и стараясь, чтобы всхлипывания стали более приглушенными и не такими надрывными, как ранее, она выпрямилась и вскинула выверенным движением голову чуть набок, чтобы мистер Поганец мог видеть ее слезы, стекавшие по щекам. Через некоторое время, дав ему насладиться устроенным зрелищем, Ханна начала изящно пальчиками вытирать слезы, то с одной щеки, то с другой, одновременно не забывая, чтобы ее грудь порывисто вздрагивала от сбившегося дыхания. Она старалась изо всех сил, но мистер Гриндл молчал и никак не реагировал. Тогда она почти театральным жестом, сцепила пальцы рук, показывая всю силу отчаяния, однако, он не поддавался все равно.
"Что бы еще сделать?" - с ужасом подумала она, слезы уже закончились и плакать ей больше не хотелось, а результата все не было. Еще пару раз тихо всхлипнув, Ханна окончательно перестала плакать и изображать трагедию, которая, к сожалению, была для нее реальной. Теперь она просто стояла перед ним, смотря на книжный шкаф, стоявший в противоположной стороне от мистера Гриндла и делала вид, что не обращает на него внимание.
"Ну, пожалуй, готова!" - самодовольно отметил про себя Айзек и, сменив гнев на милость, спокойно, без издевки заговорил с ней:
– Достаточно наплакались? Теперь можно продолжить разговор.
– начал он.
Ханна кивнула головой.
- Что касается Сью, то, если она останется еще на некоторое время, - это будет не так уж и плохо. По крайней мере, она поможет ознакомиться с вашими обязанностями.
Ханна резко повернула лицо к нему. Айзек Гридл пытался остаться серьезным, стараясь ни в коей мере не показать своих истинных чувств и целей. Он считал, что жизнь сурова, а общество безжалостно, потому каждый как может, пытается выжить и сохранить свою репутацию в циничном пуританском обществе. Однако об этом он поговорит позже, когда позволит ситуация. Сейчас же он старался придерживаться
– Вы умеете делать прически?
– неожиданно спросил он.
– Д-да... Я умею причесываться.
– робко ответила она и провела рукой по волосам, подумав, что он намекает на ее растрепанный вид. Тут Айзек уже не смог сдержать улыбки:
– Нет, я имею в виду, сможете ли вы помочь миссис Гриндл сделать прическу и одеться? А так же умеете ли вы готовить крема и шампуни или хотя бы зубную пасту из меда и толченого угля? Умеете ли вы хорошо штопать вещь, пришедшие в негодность?
– заметив, как опешила служанка, он высокомерно заметил:
– Я так и думал! А есть у вас более приличное платье, кроме этого? Нет?
– это он ответил вместо нее.
– Вам достанутся некоторые платья миссис Гриндл, которые вам придется переделать. Вы умеете шить?
– он снова окинул ее взглядом с головы до ног.
– Да.
– удивленно ответила Ханна, опешившая от резкого поворота судьбы. У Маргарет ей не перепадало ни одной тряпки.
Айзек не смог сдержать усмешки:
– Вам придется сопровождать мою супругу по магазинам, в церковь и другим делам. Кроме того, если ей будет нездоровиться, как сегодня, вы должны будете следить за приемом лекарств, так же развлекать ее. Вы умеете читать?
– Да, мистер Гриндл.
– Тогда будете по вечерам читать ей. Надеюсь, что от вечернего чтения Священного Писания вы получите истинное душевное наслаждение и найдете с Кэтрин много общих тем.
– тут его голос стал жестким.
– Ах, да, если будете читать газеты, не стоит зачитывать новости, которые могут ее расстроить. Старайтесь выбирать подобающие статьи, если не хотите потом всю ночь подносить успокоительные капли или нюхательную соль.
После таких наставлений в воображении Ханны миссис Гриндл рисовалась хрупкой, утонченной дамой, легко ранимой и мнительной.
– А пока, я думаю, с вас на сегодня хватит. Судя по вашему лицу, этот день вы еще долго будете помнить.
На что он намекал, Ханна так и не смогла понять, возможно, на выходку миссис Марвел, но благоразумно уточнять не стала. Одно она поняла точно: он откровенно веселился.
– Вас поселят комнате на 3 этаже, а позже вы переедете в комнату, которая находится около спальни Кэтрин. Завтра Мэри познакомит вас с домом и чуть позже с миссис Гриндл. Можете идти.
– сказал хозяин и отвернулся, словно ее больше не было в этой комнате.
– По крайней мере, я принята.
– подумала она и с облегчением выдохнула.
Из кабинета Ханна вышла совсем без сил и с трудом поднялась по черной лестнице на верхний этаж, где должна была располагаться ее новая комната. Она находилась почти под самой крышей и была единственной незапертой дверью.
– Значит, это и есть моя комната.
– решила она, а зайдя во внутрь, убедилась в этом. Комната была большой, скромной, но аккуратной. Кровать была небольшая, но с хорошим матрасом и чистым постельным бельем. Небольшое целое зеркало висело на стене, на полу лежал коричневый и зелеными полосками вязаный коврик. Стол, стул и вешалка на стене. Окно, на уровне стола было достаточно широким, чтобы комната ярко освещалась. Еще раз окинув комнату, Ханна удивилась: