Тревожные облака. Пропали без вести
Шрифт:
Вареная капуста показалась изголодавшейся команде вкусной. Она чуть кислила, так. что можно было есть без соли. Знай проглатывай теплую, приятно тяжелящую кашицу».
С миской дымящейся капусты в руках кок выбрался на палубу и явился к Петровичу в. рубку.
– Возьми, Петрович!
– он протянул миску старпому.- Согрей кишку.
Старпом невольно принюхался к йодистому запашку, и руки его уже готовы были оторваться от штурвала.
– Анархия!
– крикнул он вдруг, отводя глаза от миски.- Совсем распустились!.. Может, с ложки кормить меня станешь?!
Коля повернулся по-военному, щелкнул каблуками и едва не вывернул капусту на палубу. Прикрыв плечом дверь рубки, он с наигранной свирепостью посмотрел на Виктора.
– Тебя сколько звать?
– Он ткнул миску матросу.- Хожу вот, ищу тебя!..
– Я мяса хочу, Коля,- печально сказал Виктор.- Видал, сколько мяса на берегу?
Капуста тяжело легла в отощавшие желудки. Одолевал сон, а еще сильнее хотелось курить. Даже у Саши, уже отвыкшего от курева, заныло под ложечкой. Откуда-то появилось несколько пересохших лавровых листиков. Кок снова пустил в ход каликановскую трубку.
– Небось «Казбек» закурил бы?
– спросил механик у Саши.
Саша упрямо мотнул головой, хотя от одного только слова «Казбек» чуть закружилась голова. С дяди Кости станется спрятать в какой-нибудь потайной уголок пачку папирос.
Но нет, Саша не закурит, слово надо держать.
Дядя Костя и впрямь развязывает какую-то замасленную тряпицу. В ней окурки, не «Казбека», правда, а «Севера», но все же окурки. Попадается и «Беломор». Они пахнут настоящим табаком. Такую гильзу приятно подержать во рту, чуть прижать губами, вдохнуть табачный аромат. А стоит зажечь ее - и на третьей затяжке все перешибает запах горящей бумаги.
Коля Воронков тоже решил «перекантоваться» на «Казбек». От трубочного крошева его вдруг замутило - может быть, окурок поправит дело. Он долго выбирает окурок «пожирнее» и прячет его за ухо.
– Это Петровичу,- объясняет кок.- Для него это вроде лекарства.
Себе Коля берет первую попавшуюся гильзу. Курит озорно, сбивая воображаемый пепел и артистически морща переносье. Потом без стона валится на тюфяк и лежит, скорчившись, обхватив руками живот.
– Коля!
– тормошит его Саша.-Чего ты, Коля?
Кок открывает бледное, перекошенное болью лицо, на лбу крупные капли пота.
– Отравился, что ли?- спрашивает Саша.
– У меня… своей кислоты… многовато,- тяжело дышит кок,- и капуста, видишь, не сладкая… Соды бы мне!..
Соды в аптечке нет, ее всю и перевел кок, которого постоянно мучила изжога.
– Вот поедет Витя на остров… за коньяком,- превозмогая боль, шутит кок,- пусть .там соды в аптеке прихватит… рублей на сто.
Кто его знает, когда еще другую аптеку найдем…
Все добродушно смеются. О чем печалиться сытым людям?
Виктор не раздевается, он все еще напряженно ждет какого-то чуда. Что-нибудь да случится, непременно случится. Не может быть, чтобы остров, до которого рукой подать, каждый выступ которого виден днем так же отчетливо, как морщины на лице старпома, чтобы этот остров исчез из глаз, как океанский мираж… «И соды раздобуду, и коньяка куплю»,- упрямо думает Виктор.
– Витя, ты купаться обещал?
– поддевает его механик.
– А что?
– упрямится Виктор.- Разрешил бы Петрович…
– Как же, жди, разрешит!
– говорит Саша.- Тебе теперь и трех метров не проплыть.
Эх! Даже Саша не понимает его. Поручили бы ему добраться до острова, уж он доплыл бы, раз нужно.
Виктор поднимается на палубу к старпому.
Эта ночь не похожа на вчерашнюю. Луна показывается изредка, чтобы вахтенный мог удостовериться, что остров все еще рядом. Но тучи, бредущие с юга, закрывают луну, и океан темнеет. Ночью соседство рифов опасно. Петрович увел катер на расстояние полутора-двух кабельтовых от берега.
– Петрович, может, еще ракет попробовать?
– спрашивает Виктор, заглядывая в рубку.
– Валяй! Пробуй!
– говорит тот с сомнением.- Только парочку, не больше.
– Есть две ракеты!
– обрадованно повторяет Виктор и спускается в капитанскую каюту, где сложены штурманские запасы.
После первой ракеты Виктор долго ждет ответного сигнала. Где-то у вершины острова ему почудился отблеск. Может, это снежный наст в узком распадке или на вершине горы отразил свет ракеты? Или на острове все-таки есть люди?
Виктор упрямо ждет, но проходят долгие минуты, и остров по-прежнему лежит темный и безгласный. Тогда он запускает вторую ракету и снова ждет, ждет чего-то, напряженно вглядываясь в темноту.
Голод вдруг одолевает его с небывалой силой, Зря он не съел третьей миски,.. Не плохая штука морская капуста… Виктор вспоминает кока, скрюченного на тюфяке… Лежит, как подросток, с худым затылком, только уши торчат, большие, словно выросли за время беды. «Как же быть Коле, если его корчит от капусты? Бедняга!» - сочувственно думает Виктор и спускается в кубрик. Может, он успеет перехватить еще немного капусты до своей вахты. Наварили столько, что сразу и не съесть…
19
Обогнуть остров оказалось не просто.
Слабый ветер едва позволял катеру преодолевать течение и медленно, с неторопливостью часовой стрелки, двигаться на северо-запад.
Дни стояли теплые, но тусклые, будто на океан и каменистый остров набросили пыльную кисею. Катер прополз мимо рифа, едва не чиркнув бортом о скользкий, поросший полипами камень. Саше захотелось вдруг прыгнуть на риф, вцепиться пальцами в расщелины, вскарабкаться на неровную площадку и сбросить с себя власть океана, хоть на короткое время ощутив под ногами землю. Но когда катер поравнялся со скользким рифом, через который перекатывались волны, Саша понял, что и этот риф - только частица всевластного океана.