Тревожный месяц вересень

Смирнов Виктор Васильевич

Гаврилов холм под луной выделялся черным пятном. Мне казалось, с того часа, когда я взобрался на этот холм с пулеметом за плечом, прошла целая вечность. Вот так же растягивается время в разведке. Возвращаешься - и чувство такое, будто года два не видал ребят, а они за это время не успели двух раз отобедать..

Теперь я мог не сомневаться насчет Климаря: гореловский он подручный или нет. Очевидно, в тот день, придя к Кроту и случайно встретив забойщика, Штебленок признал в нем бандита. Может, они еще раньше сталкивались, там, на белорусской стороне,

в те времена, когда "ястребок" партизанил? Штебленок, конечно, понимал, что не может задержать Климаря: тут же явится на выручку вся шайка. И "ястребок" отправился за помощью в район. Но и Климарь почуял неладное! Он явился к Малясам для проверки и... Но как они успели догнать Штебленка? Ведь ни у Климаря, ни у других бандитов, по слухам, не было лошади.

Пустынной улицей, постепенно высветляющейся под луной, я прошел к Попеленко. По дороге осторожно заглянул во двор к гончару. В хате светилась маленькая плошка, слепунчик. Сквозь занавеску видны были две головы. Семеренков говорил о чем-то, Антонина слушала, положив подбородок на скрещенные пальцы. Она была в одной рубашке, и я не стал задерживаться у окна. Получалось, что просто подглядываю. Климарь уже ушел.

Попеленко сидел с автоматом за плетнем своей хаты.

– Кто идет?

Он за полверсты мог разглядеть меня в лунном свете. Но все-таки спросил по всей форме.

– Я иду.

– Добрый вечер, товарищ Капелюх! Докладываю; ничего такого не замечено. К старой Кривендихе пришел с Ожина на побывку сын. Валерик, с Черноморского флота. Гулять, наверно, будут!

– А еще что?

– Да ничего. До вашей хаты пошел забойщик, от Семеренковых.

– Больше никуда не заходил?

– К Варваре. С самого начала заглянул, как пришел в село.

– Чего ж не докладываешь сразу?

– Да ну, Климарь!
– сказал Попеленко.
– В первый раз тут бродит? Пьянчуга, от забоя до забоя тверезый. Он - как бочка, Климарь, в него лей ведрами. Пустая личность.

Круглое, благодушное лицо Попеленко соперничало с луной. Он сидел ео своим автоматом среди золотых шаров, как в оранжерее.

– Попеленко!
– сказал я.
– Ты помнишь, когда Штебленка убили? Ты свою Лебедку давал в этот день кому-нибудь?

Он наморщил лоб и стал разглаживать его пятерней, изображая сильное внутреннее напряжение.

– Ты отвечай без галушки во рту. Четко. Ты насчет Лебедки все помнишь? Давал или нет?

Он вздохнул, не решаясь ответить. Кажется, все Глухары состояли из каких-то тайн. Простейших, но тщательно оберегаемых тайн.

– Попеленко, не вздумай сбрехнуть начальнику! Напоминаю, что за такие вещи в военное время идут под трибунал!

– Давал я Лебедку, товарищ старший!
– выпалил "ястребок".

– Кому?
– Я подался к нему.

Не хватало, чтобы мой подчиненный явился пособником бандита!

– Варваре, товарищ Капелюх. Уговорила чертова баба. Она знаете как умеет улестить. Да вы же знаете, товарищ Капелюх!

– Короче!

– Говорит, ничего

не пожалею, приходи вечером, всякие такие слова. А я говорю: "Мне этого не надо, ты мне дай ситчику в горошек для жинки, я знаю, у тебя есть". Ей срочно надо было сено из лесу перевезти, хмарилось в тот день. Да... Ну и позычил я ей Лебедку.

– Эх, Попеленко!
– сказал я.
– Многодетный отец. И лошадь-то казенная.

– Так я ж за ситчик, не за что другое. Для семьи. Приходится маракувать. Он хмыкнул и почесал затылок.
– Что ж тут такого? Если политически подойти?

– Ты не видел, она сама ездила за сеном или кто другой?
– спросил я.

– Видел. Климаря послала. Чего ж, мужик здоровый. Если поднести чарку, копну за час перекидает. Товарищ Капелюх!
– сказал он почти жалобно.
– Я понимаю - лошадь для военных нужд. Ну так если у меня жинка в добром платье, так я и воевать буду с полным желанием. А к Варваре в тот вечер я не пошел, не подумайте чего плохого.

– Не решился?

– Да нет, она не пустила. Она просто так наобещалась, ясно. У нее тоже своя гордость есть, товарищ старший, ей подавай кого красивого, вот как вы!

– Ладно!
– сказал я.
– Хватит!

Попеленко усиленно захлопал ресницами, стараясь понять: в чем же его вина? Ну что с него было взять? Я не стал объяснять, куда и за кем гонял Климарь казенную Лебедку. Не пришло еще время для такого разговора.

Все точки в истории со Штебленком были расставлены, все прояснилось... Арестовать забойщика? Ну это мы с Попеленко можем, как ни здоров Климарь. Под дулом пулемета он даст себя связать как миленький. Всеми веревками, что есть в Глухарах. Запеленаем. И что же? Отправить затем на скрипучей телеге в район? Бандиты по дороге отобьют. Они наверняка, послав в село Климаря, следят на всякий случай за дорогами.

Допросить самим, разузнать все, что нужно, о шайке Горелого? Но Климарь ничего не скажет. Будет ждать, когда дружки освободят. В райцентре, где у него исчезли бы надежды на спасение, он выложил бы все, а в Глухарах ему ничего не грозит. Горелый рядом, выручка близка. Будет молчать и ждать. Ему хорошо известно, что мы не можем уподобиться полицаям и выбить из него нужные сведения с помощью приклада и шомпола. У нас был Закон, и Климарь об этом знал. Обидно. Закон как будто делал нас слабее.

– Попеленко, тебе никогда не хотелось, чтоб тебе было все дозволено? Как полицаям, фашистам каким-нибудь?

Он вздрогнул, хитро взглянул на меня, как будто ища подвоха.

– Что вы, товарищ Капелюх!
– Он замахал рукой, словно бы я превратился в привидение, в "красную свитку".
– Что ж я, не понимаю политически? Никогда! Но,-поразмыслив и осознав, что подвоха нет, добавил тихо: - Один раз хотелось - когда полицаи у Ермаченковых телку забрали. У них племянник ушел в партизаны, вот они и попользовались, взяли телку. Ох, хорошая телка была! А у меня детишки с голода пухли. Сильно я позавидовал ихней профессии.