Трезуб-империал
Шрифт:
— Туда, в самый конец, — указала она. — Ты сам хоть дойдешь?
— Конечно, — пробормотал Сквира.
Он преодолел длинный пустынный коридор и встал перед дверью с надписью: «Вход строго запрещен!». Вывески «Реанимация» не было.
В этот момент дверь отворилась, из нее вышел толстый мужчина в хирургическом костюме, белой шапочке и с маской на груди. Он посмотрел на Сквиру, аккуратно закрыл за собой дверь и спросил на удивление тонким голоском:
— Вы заблудились?
— Это реанимация?
— Реанимация, — кивнул
— Даже к ветеранам войны, награжденным орденом Ленина? — Капитан не думал язвить, просто такая мысль пришла ему в голову первой.
— Без исключений, — холодно ответил доктор. — Вас проводить до вашего отделения?
— Я сам дойду. Вы мне можете сказать, лежит ли у вас одна больная…
— Могу. Пойдемте. Я по дороге с вами поговорю. Ветеран войны… Вас интересует Кранц… э-э-э…?
— Кранц-Вовченко.
— Да, именно. Она здесь лежит.
— Мне нужно… ну… к ней, — твердо заявил Сквира.
Врач посмотрел на него и нетерпеливо качнул головой.
— Это ведь реанимация. Здесь лежат люди, находящиеся между жизнью и смертью. Какие могут быть посещения, сами подумайте! Я первого секретаря горкома партии к ней не пустил!
— Она умирает? — прошептал Сквира и сам испугался своего вопроса.
Доктор взглянул на капитана внимательней.
— Вы ее родственник?
Он покачал головой.
— Я ничего не могу с вами обсуждать, — сказал врач. — Мы считаем ее состояние стабильным и удовлетворительным.
— Она может ходить? Говорить? Мозг пострадал?
— Поймите, — доктор мягко подтолкнул капитана в направлении коридора, — я не имею права с вами на эту тему разговаривать. Кроме того, сейчас еще слишком рано делать какие-либо выводы. Вы знаете, что такое инсульт?
— Удар, — растерялся Северин Мирославович.
— Лопнул сосуд в головном мозге. Кровь излилась прямо в нервную ткань и давит на окружающие мозговые центры. К тому же, поврежденный сосуд больше не поставляет кислород. Это серьезно, как вы понимаете. И Кранц-Вовченко не зря находится в реанимации. Пойдемте. — Он опять мягко подтолкнул собеседника в спину.
— Но мне нужно ее увидеть! — едва сдерживаясь, просипел Северин Мирославович. — Она мне больше чем родственница! Она мне друг! Я просто обязан!
— Всегда есть надежда на выздоровление, — стал уговаривать доктор. — Да, инсульт очень опасен. Да, зачастую больные навсегда теряют остроту ума, способность двигаться, говорить. Да, иногда он заканчивается смертью. Но огромное количество людей, перенесших инсульт, впоследствии полностью выздоравливают. Без видимых последствий. Нужно надеяться и… и не мешать врачам.
Давление ладони на спине Сквиры немного усилилось, и капитан сделал первый шаг от двери.
— Лечение будет длительным, месяцы и месяцы. Чем оно закончится, еще долго нельзя будет сказать. Первые несколько суток особенно опасны, поэтому — реанимация, поэтому запрещение посещений, поэтому бригада врачей. Кранц-Вовченко нужны тишина, покой и постоянное наблюдение.
— Но поймите… — попытался надавить Сквира.
— И вы поймите, — мягко перебил его доктор, — больная в медикаментозном сне. Она не узнает о вашем приходе. А вот повредить ей ваш визит может. Например, вы можете занести инфекцию. Давайте окажем помощь ей и врачам…
Северин Мирославович медленно двинулся к лифту. Доктор шел рядом.
— А вы, я полагаю, капитан КГБ Сквира? — спросил он уже вполне будничным тоном.
— На мне где-то написано, да? — угрюмо съязвил капитан. — На бинтах?
— Вас упоминали на пятиминутке, — пожал плечами врач.
— Она выживет? — не успокаивался Сквира.
— Мы делаем все возможное.
Северин Мирославович заглянул доктору в лицо, но оно оставалось невозмутимым.
— Приехали ее родственники, — сообщил врач. — Может, вам лучше с ними поговорить? Они должны быть в вестибюле.
Капитан беспомощно оглянулся. Он уже далеко отошел от двери реанимации.
— Я могу вас проводить…
— Нет, спасибо, я сам их найду, — отказался Сквира.
— Хорошо. Кстати, если я правильно помню, у вас сотрясение головного мозга и переломы ребер?
— И множественные ушибы, — мрачно добавил капитан.
— Да, конечно, — врач улыбнулся. — Они как раз бывают наиболее болезненными.
Еще несколько метров они преодолели молча.
— Вы зря встали, — пожурил доктор. — Ночь, как доложил дежурный, у вас прошла спокойно. Скорее всего, осложнений сотрясения мозга удалось избежать. Но с переломом ребер я бы в первый день все-таки… — Он покачал головой.
Они вышли к лифту.
— Вы уверены, что вам не нужна помощь?
— Нет, нет. Сам справлюсь.
— Что ж, выздоравливайте, — пожелал доктор и направился к лестнице. — А о состоянии больной вы можете справляться у вашей медсестры, на посту в отделении. — И побежал по ступенькам вверх.
Сквира постоял немного в нерешительности. Ему хотелось вернуться к двери реанимации, но он понимал, что не сделает этого.
Перед капитаном на стене висел телефон. Вздохнув, Северин Мирославович порылся в карманах в поисках денег. Там, естественно, ничего не было. Несколько мгновений он бессмысленно смотрел на аппарат. Позвонить Богдане без двухкопеечной монеты он не сможет.
Сквира переложил костыль поудобнее и двинулся по коридору. Идти пришлось недалеко — вестибюль оказался сразу за поворотом.
Там было довольно людно. Несколько десятков посетителей сновали туда-сюда, тихо переговариваясь. Шуршали пакеты, свертки и сумки. Отовсюду слышался гул шагов. Под окнами стояли скамейки, на которых сидели еще с дюжину человек.
Капитан стал вглядываться в лица, надеясь в ком-то увидеть хоть какое-то сходство со старухой. Должны же родственники Марты Фаддеевны быть похожи на Марту Фаддеевну!