Три доллара и шесть нулей
Шрифт:
– О ком идет речь? – Антон склонился над зажигалкой.
– Некто Полетаев. Николай Иванович Полетаев. – На этот раз зрачки Хорошева не стояли на месте, а, бегая, прожигали лицо Струге.
– Полетаев, Полетаев... – Судья медленно опустил стекло, и в салон ворвался свежий воздух. – Знакомая фамилия. Он не судим? Я, кажется, судил одного Полетаева несколько лет назад...
– Очень может быть, – согласился Хорошев. – Сделаешь ради старой дружбы?
– Отчего не сделать? Запиши только, чтобы я не забыл...
У административного здания стадиона «Океан» стоял Пащенко и вертел головой, высматривая среди проезжающих машин то ли восьмиметровый лимузин, то ли «Порше» девяносто девятого года. Однако когда из бесцветной «ВАЗ-21099» вышли те, кого он ждал, Вадим Андреевич даже не повел бровью.
– То, что вы делаете, называется откровенным мудачеством! – чувствовалось, что прокурор раздражен. – Даже бандюки «стрелки» не прокалывают, а уж судьям и бывшим военным опаздывать на полчаса просто не пристало! Официоз открытия уже миновал, нам остается посмотреть только матч.
– А кто играет? – В голосе Хорошева чувствовался неподдельный интерес.
– Наши мальчишки с французами. Завтра – немчата со шведами. – Раздражению Пащенко не было конца. Пробираясь сквозь кордоны милиции с удостоверением в руках, он играл роль ледокола, ведущего за собой два пассажирских судна.
Только теперь, оказавшись на трибуне в ложе для «особо одаренных», Струге понял, какую глупость сморозил он, прося прокурора занять здесь места, и какую глупость совершил Вадим, исполнив эту просьбу. Троим бывшим школьным товарищам, один из которых надзирал за исполнением закона, второй отправлял правосудие, а третий был откровенным отморозком, придется сидеть посреди лиц, остаться без внимания которых просто невозможно. «Выездная» делегация мэрии в полном составе, начальник ГУВД, областной прокурор и свита каждого из перечисленных. Международный турнир в Тернове – событие не рядовое. В последний раз команды из-за рубежа посещали город восемь лет назад, когда на базе «Динамо» проводились международные соревнования по рукопашному бою среди полицейских. И тогда тоже было не достать билетов. Но тогда рядом не было никого из тех, кто имеет клички, и во всеобщей толкотне и азарте терялись такие свойства социального статуса, как чинопочитание и проявление излишнего уважения. Кто бы ни пришел на стадион, он становится всего лишь фанатом, независимо от занимаемого поста и возможностей. Стадион – это та же баня, только вместо голых, не увешанных регалиями тел окружающим выставляется нагота души. Все это можно и нужно было предусмотреть раньше, зная, с кем в компании придется болеть на трибуне. Возможно, Антон не ожидал здесь увидеть такой солидный по составу подбор «болельщиков», возможно, свое черное дело сделала скованность, с которой он вел дома разговор с Хорошевым. Как бы то ни было, дело сделано, и отступать поздно. Он, Вадим и бандит Седой – посреди элиты города Тернова, и вряд ли это останется незамеченным.
– Мы с Пермяковым съездили в мэрию вхолостую, – шепнул Вадим, едва началась игра. Он склонялся к плечу Антона, и в свисте толпы его голос звучал едва слышно. – Заместитель мэра господин Толбухин вчера вечером убыл в командировку в Москву...
– Какая поспешность, – заметил Струге.
Глядя, как пацаны в сине-белой и сине-красной формах ловко гоняют по полю мяч, Антон отключился от шума толпы и сосредоточился внутри своих мыслей. Что он имеет на данный момент? – вопрос всех поколений сыщиков, следователей и судей. Что есть, опершись на видимые признаки чего, можно оценить положение и сделать правильный вывод? Резонный довод, не позволяющий уйти в сторону от истины и приближающий тебя к результату...
К убитым Бауэру, Маркину и десятку охранников Полетаева, к припрятанной картине Гойи и ужасной пленке, находящейся в руках рябого и его товарища, за сегодняшний день не прибавилось почти ничего. Ничего, за исключением информации о том, что Седой потерял след Полетаева, и возникло подозрение, что последний может покинуть страну. Рассуждать о дальнейшей судьбе пленки, находящейся в распоряжении «федералов», не приходилось. Она появится пред очи Лукина и остальных сразу же, едва в Струге отпадет необходимость. А ненужным Антон станет сразу же, едва задержат Хорошева. Самое смешное заключается в том, что этому должен поспособствовать именно он, Струге. Получается, чем быстрее судья поможет «федералам» найти доказательства вины Хорошева и картину, тем быстрее он решит свою судьбу не в лучшую пользу. Парадокс, с которым приходится считаться. Откажись Антон играть роль «подкидного», он тут же будет наказан. Сейчас, когда он согласился участвовать в этой глупой для себя затее, он лишь оттягивает момент приближения этого наказания. Идея с одурачиванием Валандина – лишь способ оттянуть этот момент до более позднего срока. Рябой не будет считаться ни с важностью для судьи карьеры, ни с любовью последнего к своей работе. Он сам делает работу. Поэтому глупо обвинять его в подлости и коварстве...
– Антон! – прорвался сквозь шум на трибунах голос Хорошева. – Ты можешь поставить задачу, о которой я тебя просил, в перерыве между таймами? Я боюсь, что опоздаю!
– Что, Полетаев много должен?
– Двенадцать тысяч! – крикнул Валентин. – Долларов.
Струге присвистнул. «Перерезая глотки за три с половиной миллиона, Валек пытается впечатлить меня двенадцатью тысячами. Цена его уважения к моим возможностям. Кажется, Валентин идет проторенной дорогой...»
Поразмыслив, Струге изменил мнение. Хорошев, наоборот, пытается придать просьбе малозначащий характер, чтобы увести воображение судьи от истинной цели. «Пусть так, – решил Антон, – в любом случае, я имею превосходство по той простой причине, что знаю то, чего не знает он».
Хорошев изменил всю ситуацию и поставил ее с ног на голову сразу, едва все трое спустились с трибуны, чтобы выпить по бутылке пива и избавиться от компании, в которой находились в VIP-ложе.
Едва Антон вынул телефон, чтобы под равнодушный взгляд Пащенко набрать номер и выполнить просьбу Седого, как отставной подполковник внезапно вмешался в ход телефонного разговора. Слушая беседу Струге с начальником аэропорта, он неожиданно приблизился к судье и яростно зашептал:
– И пусть они еще узнают, кто из иностранцев прилетел в город за последние дни или сегодня!..
Ничуть не смутившись, лишь обратив внимание на то, как задержался стакан с пеной у губ прокурора, Струге спокойно повторил просьбу в трубку.
– А это-то тебе зачем? – справился он, пряча телефон в карман.
Хорошев озабоченно потер руки и поморщился:
– Понимаешь, мне кажется, что к этому Полетаеву кто-то едет на сделку. Заняв у меня денег, подлец избавил меня от возможности заключить с закордонными друзьями контракт! Мало того, что он не возвращает деньги, я боюсь, что он за эти же, мои деньги, перетянет к себе моих партнеров!
Был как раз тот случай, когда Струге и прокурору нужно было прикинуться откровенными лохами. Хорошев бросил первое попавшееся, первое, что пришло в голову, и, чтобы его не разочаровывать, Струге пришлось изобразить на своем лице понимание и озабоченность. Однако на всякий случай пришлось поинтересоваться:
– А разве международные сделки заключаются в наличной форме? Я где-то слышал, что это не совсем законно... Рискует твой зарубежный друг...
– Все мы рискуем, – ответил Хорошев.
И это было единственное, что вылетело из уст Хорошева, с чем Струге мог в этот вечер согласиться. Отрицать это было так же бессмысленно, как и счет 2:1 в нашу пользу, горящий на табло после окончания матча.
Глава 8
Наконец-то свершилось!
Николаю Ивановичу позвонил посредник и сообщил, что встреча заинтересованных сторон должна состояться послезавтра, тринадцатого июня, ровно в пять часов. Вместе с радостью в душу Полетаева ядовитым гадом заползло чувство тревоги.